- Все это делает Ванда. Если ты возьмешь на себя ее работу, ей не на что будет кормить детей.
О. Ванду она не знала.
- Скоро нужно будет прививать и клеймить телят. Я могла бы помочь с этим.
Одна из самых нелюбимых работ Сэйди, но так у нее появилось бы хоть какое-нибудь занятие, кроме как торчать в госпитале с ворчливым отцом.
- Будешь только путаться под ногами.
И то правда, но он мог бы соврать и пощадить ее чувства.
Стоп. Это же Клайв Холлоуэл.
Нет, он - не мог.
- Вот подумала, эти цветы порадуют тебя, - сказала Сэйди, прекращая бесплодные попытки. Маргаритки были любимыми цветами ее матери.
- Меня порадует возвращение домой. – Закашлявшись, Клайв схватился за бок. – Черт побери!
Сэйди взглянула на отца через плечо, зная, что ничем не может ему помочь. Ребра у него срастались, но очень медленно. Клайву все еще было больно, но он отказывался от обезболивающих.
- Почему бы тебе не принять что-нибудь? - сказала она, наполняя вазу водой.
Приступ боли продолжался несколько мгновений.
- Не хочу стать чертовым нариком, - прокаркал между приступами кашля отец.
Ему было семьдесят восемь лет. Вряд ли он попадет в зависимость от лекарств, а если вдруг такое случится, то что с того? Проживет остаток жизни счастливо и без боли. Так, только чтобы сменить привычки.
- Папа, ты не должен терпеть боль, - выключая воду, напомнила отцу Сэйди. Она прошла через палату и поставила вазу на прикроватный столик. – Любимые цветы мамы. Я подумала, они добавят немного красок тебе в палату.
- Твоя мама любила белые маргаритки.
Сэйди опустила взгляд на желтые цветы:
- А.
- Белые маргаритки и голубое небо. Она всегда была такой же красивой, как серебряный доллар. Даже по утрам.
Сэйди подумала об отросших корнях своих волос, которые пойдет красить только завтра. Она забрала волосы в «хвост» и чуть тронула тушью ресницы. Вот и все.
- Милая и добрая со всеми.
- Догадываюсь, что я не очень на нее похожа.
- Нет. Не очень. – Отец посмотрел на Сэйди. – Ты никогда не была на нее похожа. Она знала это, когда ты была еще малышкой и упрямилась по любому поводу.
Нет, ее отец никогда не станет лгать, чтобы пожалеть чувства дочери.
- Пап, я пыталась.
- Я знаю, но в тебе нет этого. – Он взял газету с края кровати и сдвинул очки с макушки на нос.
Ладно, может быть, Сэйди не помогала в больницах и приютах для животных. Может быть, она не готовила суп для старых больных леди, но усердно трудилась и сама себя содержала.
- Знаешь, пап, я только тогда чувствую, что недостаточно хороша, когда приезжаю сюда. Может, я тебя неприятно удивлю, но в этом мире есть люди, которые считают меня умной и одаренной женщиной.