– Ничего, мы их всех сделаем, – пообещала Таська, хотя в тот момент ни во что уже не верила. – Полпреда как зовут?
– Виктор Иванович. – Из Ленки снова перло островное высокомерие, и Таська почувствовала себя исключенной из тайного братства.
Имя полпреда ничего не меняло по существу, но Таська как-то моментально приняла решение: она позвонит и с удовольствием наябедничает на беспредельщика Помпеевича. Может, это и не спасет бизнес, но согреет душу.
– Тогда закругляемся и возвращаемся в Корсаков?
– Да, сворачиваемся. Пора домой. У меня магазин, в конце концов, – напомнила себе Ленка.
Видимо, страх перед сильными мира сего передается по крови.
Так или иначе, позвонить полпреду Таська сразу не решилась и еще целую неделю жила с наивной верой в то, что Шаповалов усовестится. Не усовестился.
Ублюдок Помпеевич и впрямь использовал крокодилью тактику, кормил обещаниями, а потом и вовсе заявил, что по законодательству у него есть еще время и пусть гражданка Бинч на него не давит.
– Это не в ваших интересах.
Опустив трубку Ленкиного домашнего телефона, Таська поняла, что дошла до крайней черты, смертельной линии, и даже вспомнила словечко, которым щеголяла рекламный агент Наташка, – дедлайн. Ее дедлайн, ее последний срок наступил.
Рука сама потянулась к записной книжке, куда Ленка далеким от каллиграфии почерком вписала телефон приемной полпреда.
– Вы позвонили в приемную по жалобам, – сообщил тусклый женский голос, – представителя президента по Дальнему Востоку Виктора Ивановича Ишаева. Ваш разговор записывается.
В животе у Таськи образовалась пустота, будто она вместе с Ленкиным диваном угодила в воздушную яму.
Ее переключили на другой канал, тусклый голос сменился живым, энергичным:
– Помощник полпреда Ивлева. Слушаю.
Таська выложила все: про путину, про ментов, про мужа в коме (прости и помилуй, Господи, за эту невинную ложь), про разграбленный контейнер и на закуску – про Шаповалова.
Выслушав предпринимательницу, тетка принялась убеждать ее написать жалобу по электронной почте и ждать ответ.
Скорее от страха перед неизвестностью, чем из природного упрямства, Таська заартачилась:
– Я слышала, что Виктор Иванович сам отвечает на горячие звонки. У меня что, недостаточно горячий звонок?
Булькнув что-то невразумительное, тетка исчезла.
– Ожидайте, вас соединят, – пообещал прежний тусклый голос, и Таське снова пришлось назвать себя.
В трубке играл порядком заезженный марш, уплывали секунды, Таське стало казаться, что ее соединяют с вечностью, с космосом, с Господом Богом.
Наконец что-то щелкнуло, музыка пропала, все тот же тусклый голос снова обнадеживающе сообщил «Ваш разговор записывается», и на том конце связи возник раздраженный, чуть сипловатый голос: