По осыпающимся ступенькам, окончательно сорвав брезентовую завесу, ссыпался оставленный особистом караульный:
– Тарщ лейтенант, там… – и мешком рухнул на Захарова. Выпущенная из рук винтовка брякнулась рядом, едва не задев плечо десантника. Осторожно опустив бойца на земляной пол, Дмитрий торопливо ощупал его – после скоропостижного «выключения» керосинки землянка погрузилась во тьму, а снаружи, похоже, уже была ночь. Гимнастерка на спине успела обильно пропитаться кровью. Видимо, осколок – мгновенно ставшие липкими пальцы ощутили рассеченную куском иззубренного чугуна податливую человеческую плоть, практически провалившись внутрь. Судя по размерам и расположению раны – не жилец. Даже если позвоночник и не перебит осколком, то легкое разорвано в клочья раздробленными ударом ребрами.
Увы, не ошибся: караульный, издав короткий полувздох-полувскрик, внезапно обмяк на руках. Дмитрий автоматически проверил пульс на сонной артерии – кончено. Осторожно уложив бойца на пол, нащупал сорванную плащ-палатку и несколько секунд ожесточенно оттирал брезентом руки. И все равно кожу неприятно стянуло: знакомое ощущение, одно из тех, что он столько лет безуспешно пытался забыть, навечно вышвырнув из памяти – сначала водкой, затем – игрой…
Вход на миг снова осветило короткой вспышкой, спустя долю секунды пришел рокочущий звук взрыва. Но на сей раз рвануло куда дальше, даже ударной волны не ощущалось. Захаров на ощупь нашел портупею, торопливо перепоясался. Подхватил с пола винтовку и двинулся к выходу. Похоже, здесь его больше ничто не держит. Да и предупреждение особиста никакой силы уже не имеет. Какой смысл, если его завалит в землянке прямым попаданием случайного снаряда? Лучше уж поймать там, наверху, свой честный осколок. Может быть, хоть похоронят по-человечески и медальон заберут, зря он, что ли, анкету за Ваську Краснова заполнил? А то ведь, как вчера в кармашке шестигранный футлярчик нашел да крышку отвернул, так едва матом не выругался: пустым вкладыш оказался. А ведь подобное, мягко говоря, не поощрялось, особенно среди кадровых военнослужащих. Вплоть до проверки перед строем всех заполнивших и незаполнивших с последующим взысканием…
Снаружи, то бишь наверху, царил хаос. Собственно, до того момента, как он выбрался из землянки, Дмитрий попросту не знал, что его ждет снаружи – хотя бы потому, что и понятия не имел, где вообще находится. Увиденное не особенно порадовало и ровным счетом ничего не прояснило: видимая перспектива оказалась затянута поднятой взрывами пылью и дымом. Да и какая перспектива, когда кругом ночь? Периодически, вслед за нежным курлыканьем очередного падающего снаряда (угадал-таки, точно не минометы!), вздымался куст разрыва, на миг разбрасывающий вокруг изломанные тени, и следом приходил звуковой удар. Первые пару раз Захаров заученно бросался на землю, затем откровенно плюнул, поскольку немецкие снаряды ложились все дальше и дальше, а обогнать «свой» осколок, буде он решит соединиться с его телом именно в этой точке пространства-времени, все равно нереально. Метались люди, невдалеке дымно горело нечто неузнаваемое, искореженное, видимо, снаряд попал в автомобиль. Кто-то просто орал, кто-то требовал связи и матерился по поводу неведомого адресата, обещавшего помощь, кто-то ожидал прибытия медиков… и неожиданно Дмитрий понял, что немецкий прорыв продолжается. По крайней мере здесь, на этом участке несуществующего фронта. Похоже, именно оттого и спешил тот лейтенант госбезопасности, потому и вернул оружие. Ожидал чего-то подобного, хитрый жук. Неужели прямо сказать не мог, блин? А главное, документы не вернул. Где его теперь искать? С документами? И как, случись что, доказывать, что он – именно он, мамлей Краснов, а не выдающий себя за танкиста дезертир?