Чем пленил воображение мальчика этот шахматный мудрец?
Сначала, наверное, яркостью, образностью, афористичностью речи. Петросян знал, что занимать седьмую горизонталь выгодно, он читал об этом в нескольких книгах, но только у Нимцовича он нашел предельно точную афористичную формулировку: «абсолютная седьмая горизонталь». А его утверждение, что фигура стремится продать свою жизнь как можно дороже? А рассуждения о профилактике? Профилактике, которая потом станет одной из наиболее «петросяновских» черт стиля будущего чемпиона мира.
Но как ни нравился Тиграну образный язык книг Нимцовича, четкость и ясность определений, — смысл, когда он начал его постигать, захватил его еще сильнее. Хотя Петросян в ту пору не отдавал себе в этом отчета и разгадал истину позднее, он тянулся к Нимцовичу, прежде всего, потому, что тот в своих книгах не просто с увлечением рассказывал о шахматах — это лучше или хуже делали и другие, — но с фанатической убежденностью излагал принципы! Нимцович свято верил в свои принципы, в свою систему, в тот строгий логический порядок, который, по его твердому мнению, должен царить на шахматной доске.
Принципы, система взглядов, логика — вот что главным образом нравилось даже юному Тиграну. Логика — это то, что впоследствии станет его собственным шахматным кредо. Логика в шахматах — такова будет тема его кандидатской диссертации.
Потрясенный страстной убежденностью Нимцовича, безудержной верой того в свою правоту, мальчик становится преданным апостолом этого шахматного пророка. Позже, в зрелые годы, Петросян кое в чем будет не согласен с Нимцовичем, но, научившись критически оценивать наследие своего учителя, сохранит глубокое уважение к системе его взглядов и принципов, будет называть Нимцовича своим духовным отцом.
Кстати сказать, и «Теория жертвы» Шпильмана, которая попалась Тиграну, понравилась ему тогда не потому, что в этой книге приведено множество прелестных комбинаций, хотя для мальчика этого было бы вполне достаточно, чтобы, подобно книге Нимцовича, прятать ее на ночь под подушку. «Теория жертвы» произвела на Тиграна сильное впечатление именно тем, что это была теория, что всевозможные комбинации, случающиеся в партии, были точно классифицированы, разложены по полочкам, приведены в стройную систему.
Кроме Нимцовича был еще шахматист, которого Петросян называет своим духовным отцом, — Капабланка. Он покорил Тиграна своим стилем, своими партиями, своими шахматными идеями, бездонно-глубокими и прозрачно-ясными, как воды горного озера. Вот уж где все было логично! В каждой партии Капабланка словно строил некое сооружение — сначала фундамент, потом стены, крыша, внутренняя отделка. И все, все у него было хорошо — основательный фундамент, прочные стены, изящная отделка.