— Все это очень и очень непросто. Если верно, что стиль — это человек, то каждый играет так, как ему положено природой. Мне по натуре свойственна осмотрительность, я вообще не люблю ситуаций, связанных с риском. Воспитывался я на партиях Капабланки и Нимцовича, они вошли в мою шахматную плоть и кровь. Таким меня воспитал в Тбилисском Дворце пионеров Арчил Эбралидзе, таким я буду всегда.
Но — и в этом-то и заключается парадокс — я никогда не жаловался на комбинационное зрение! Я вообще считаю, хотя многим это покажется странным, что в шахматах все держится на тактике. Если стратегия — это глыба мрамора, то тактика — это резец, которым действует мастер, создавая произведение шахматного искусства.
Может быть, именно тактическое мастерство удерживает меня от многих комбинаций, так как я нахожу за своих противников возражения. Поэтому некоторые мои комбинации и жертвы остаются часто за кулисами, не известными широкой публике.
Лучше всего по этому поводу сказал Михаил Таль, заметивший как-то, что Петросян сам драку не начинает, но всегда дает сдачу.
Да, может быть, защищаться я люблю больше, чем атаковать, но кто доказал, что защита — менее опасное и рискованное занятие, чем атака? Защищающийся, как сапер, ошибается только один раз. Разве, когда шахматист защищает свои укрепления от штурма, он не ходит по краю пропасти? Разве для такой игры не требуется мужество? И разве мало партий вошло в сокровищницу шахматного искусства именно благодаря виртуозной защите?
Вот какой страстный монолог произнес тогда Петросян в честь своей манеры «давать сдачи», а не начинать драку самому. В этом монологе можно найти уязвимые места. Можно, к примеру, заметить, что если оба соперника стремятся к атаке, то чаще всего получается интереснейшая схватка, а если оба заботятся только о безопасности, то это чаще всего приводит к бескровной ничьей. Стало быть, атакующему уже по одному тому, что он начинает, завязывает борьбу, должно быть отдано предпочтение. Но… «каждый играет так, как ему положено природой». Петросян, потенциально опасный тактик, применял это оружие чаще всего в обороне либо тогда, когда его «заставляла» позиция. Таким он был уже и тогда, в свои юные годы…
Итак, Петросян сделал серьезные выводы из своей первой настоящей неудачи, он углубил свои шахматные познания, заострил, вытренировал свое комбинационное дарование. Все это не могло не сказаться на выступлениях талантливого юноши, хотя, конечно, не сразу.
В 1947 году Петросян выступил в тбилисской группе всесоюзного турнира кандидатов в мастера (просто удивительно, как много нитей связывало Петросяна с Тбилиси!).