Одна мысль причиняла ему особенную боль. Почему он не нашел сильнейшего хода в двенадцатой партии, которая могла стать лучшим творческим достижением его жизни? Да потому, что, на свое несчастье, увидел ход, гарантировавший ничью. А уж когда он нашел ничью, то уже не мог заставить себя искать другое продолжение.
Эта творческая трагедия Петросяна не ускользнула от внимания наблюдателей. Тот же Таль так впоследствии рассказывал о том, как должна была отразиться на Петросяне ничья в двенадцатой партии: «Конечно, со спортивной точки зрения, эта ничья ничем не ухудшила его положения, но неутолимая жажда художника, чувство обиды зато, что прекрасный замысел остался неосуществленным, портит настроение».
И еще как портит! Обычно он никогда не истязал себя запоздалыми укорами. Но на этот раз Петросян-художник страшно разгневался на Петросяна-спортсмена. Петросян-тактик обвинял в превышении власти Петросяна-стратега. Словом, второе «я» перессорилось с «первым». Добившись в матче, несмотря на упущенное, большого перевеса, чемпион вдруг с каким-то страхом почувствовал, что не видит смысла в дальнейшем единоборстве, почувствовал апатию…
Налицо были все признаки психологической депрессии. С разрешения врача Петросян взял перерыв. А когда спустя несколько дней вновь вышел на сцену Театра эстрады, он увидел перед собой посвежевшего, бодрого, улыбающегося Спасского. От подавленности, которая так была заметна в Спасском во время последних партий, не осталось и следа. И сердце Петросяна сжалось от недоброго предчувствия.
Предчувствие его не обмануло. В тринадцатой партии, которая поначалу развивалась по образцу первой, Спасский применил усиление и получил позиционный перевес. Чемпион мира вновь, как это уже не раз случалось в матче, пожертвовал ладью за коня, но теперь, увы, вынужденно. Правда, Спасский при доигрывании допустил погрешность, и Петросян получил большие шансы на ничью, но, в свою очередь, ошибся и проиграл.
Нетрудно понять, как дорога была эта победа для претендента. Она нужна была Спасскому не только потому, что его угнетали два очка, которые имел в запасе чемпион мира. Вспомним, что Спасский до сих пор вообще никогда не выигрывал у Петросяна. Теперь психологический барьер был преодолен.
Но для Петросяна это было не самое худшее — рано или поздно такое должно было случиться. Самое худшее было в том, что депрессия не только не проходила, но усиливалась. (Вот когда Петросян пожалел, что согласился на ничью в одиннадцатой встрече!)
Спасский же, ободренный удачей, еще решительнее шел по новому курсу. Отказавшись от попыток запутать Петросяна в сетях тактики, он теперь старался создавать стратегически сложные позиции с упором на последний час игры. Если учесть, что чемпион мира начал попадать в цейтноты, это было вполне резонное решение.