Прикиньте мысленно, сколько волнений — а иной раз и разочарований — выпало на его долю за три-четыре года, сколько раз приходилось ему балансировать на краю пропасти, а иногда и, сорвавшись, лететь вниз, сколько раз, сжав зубы, упрямо преодолевать препятствия, выраставшие на его пути, и вы поймете, что он мог быть счастлив.
Он и был счастлив! Пока не понял, каким тяжелым ярмом лег на его плечи лавровый венок, который возложили на него вице-президент Международной шахматной федерации Марсель Берман и главный арбитр матча Гидеон Штальберг.
Фортуна, кажется, перестаралась со своим любимцем. В нем ведь всегда бурлили силы, когда надо было догонять. Если же Таль намного опережал конкурентов, у него неизменно наступала депрессия.
Теперь получалось так, что Таль опередил всех сильнейших гроссмейстеров, получалось так, что он взошел на вершину и выше двигаться было некуда, получалось так, что он, этот искатель приключений, должен был не завоевывать новые земли, а только удерживать, охранять уже захваченное.
Психологически ситуация была для Таля тягостна. Но этого было мало. Он, с его любовью к импровизации, экспромтам, просто шуткам, заметил, что каждое его слово воспринимается по-особому. От него, как от чемпиона мира, ждали откровений, ждали глубины чуть ли не в каждой его фразе. К этому двадцатичетырехлетний чемпион не был готов.
Спустя некоторое время после матча в Центральном шахматном клубе состоялась лекция Таля на тему: «Атака в шахматной партии». Лекция привлекла в зал не только завсегдатаев клуба, но даже и гроссмейстеров. Выйдя на трибуну, Таль почувствовал себя в роли фокусника, от которого ждут, что вот сейчас он раскроет секреты своих трюков. Собственно говоря, так оно и было — от него ждали, чтобы он раскрыл «загадку Таля», объяснил, как ему удавалось создавать неотразимые атаки, запутывать таких мастеров защиты, как Ботвинник или Смыслов.
Таль не готовился к этому. Понадеявшись на себя, он довольно приблизительно охарактеризовал крупнейших мастеров атаки в истории шахмат, рассказывая общеизвестные истины. Самолюбивый чемпион мира был уязвлен, увидя, как, например, гроссмейстер Флор, а за ним и некоторые другие осторожно покидали зал, стараясь не хлопать дверью…
Словом, довольно быстро Таль почувствовал, что, как ни сладостна новая роль, в которой он теперь выступал, безмятежного счастья не получилось. Но главное было в другом: Ботвинник, который уже приблизился к пятидесятилетию, Ботвинник, который, как многие думали, после такого поражения вряд ли захочет вновь испытывать судьбу, вовсе, оказывается, не собирался отказываться от реванша, последнего реванша (ибо ФИДЕ их отменила)! И получалось, что матч Таля с Ботвинником был всего лишь половиной матча, первой его половиной. Это значит, что надо было все начинать сызнова — дебютную подготовку, физическую, психологическую. Это значит, что надо было трезво и самокритично проанализировать все партии матча. И, следовательно, понять, что именно позволило Ботвиннику решиться на реванш. Ясно было, что ветеран пошел на это неспроста.