— Он в полном порядке.
Я, конечно, извиняюсь, но для меня всегда оставалось непонятным поклонение диск-жокеям. То есть когда ты стоишь перед толпой из тысячи обалдевших от «экстази» подростков, то как можно сделать что-то не так? Им можно тысячу раз ставить одну и ту же заезженную виниловую пластинку, и они все равно будут счастливы. Но некоторым, в том числе и Стюарту, эту истину говорить не рекомендуется.
Во время еды я начинаю ощущать некоторое напряжение, хотя еще и не могу определить, откуда оно исходит. Стюарт успокоился. Это бывает с ним всегда во время приема пищи. Карл тоже ведет себя тихо, он то и дело вытягивает шею, чтобы посмотреть телевизор. Как я уже говорила, есть в Карле нечто непостижимое. Наверное, все дело в его постоянно отсутствующем взгляде. Вы можете провести в его компании два часа и не услышать ничего, кроме невнятного мычания или вздохов. Если он разговаривает, то всегда обращается к Фионе, даже если его речь относится ко всем, кто находится в комнате. Ах да, и еще он постоянно трет свое лицо, как будто перед ним всегда стоит невидимый умывальник. Он проводит пальцами по векам и бледной коже щек, словно хочет счистить с них грязь. Больше, пожалуй, о нем ничего и не скажешь, разве только то, что трудно определить, где витают его мысли. После того как все поели, мы с Фионой направляемся в ее спальню, и тут я, наконец, понимаю, что напряжение исходит от нее.
— Марта, с тобой ведь все в порядке, да?
— Ну, да, конечно. А что?
— Сама не знаю. Мне просто кажется, что ты проводишь слишком много времени с Джеки. — Фиона, если захочет, может быть и грубоватой.
— Фи, но я ведь живу у нее.
— Это мне известно, — вздыхает она, стягивая волосы в тугой «хвост». — Но ты сама говорила, как это печально: постоянно куда-то выходить, и все это только ради того, чтобы забыться. А это означает, что с тобой что-то происходит. Пойми, я забочусь о тебе.
— И что ты хочешь этим сказать?
Фиона вертит в руках край одеяла, а лицо у нее морщится и принимает страдальческое выражение:
— Ничего страшного. Просто я не хочу, чтобы ты превратилась в сисястую стерву и вертихвостку.
Ну, это уже слишком. А главное, от кого я все это слышу? От Фи, которая никак не может забыть грудастую шлюху с обложки какого-то журнала, и вспоминает ее при каждом удобном случае. От той, которая глотает таблеток больше, чем самый законченный ипохондрик, и при этом заявляет, что беспокоится обо мне! И главное, это говорит та, которая умудряется вытравить любые следы неприятностей в своей жизни, и при этом успевает заметить малейший пустяк в моей.