На другом конце трубке царило молчание, а мне вдруг пришло в голову, что в нашем разговоре участвует кто-то третий, кто нас подслушивает. Подозрение переросло в уверенность. Кто работает в колледже оператором? Я никогда не видела этих людей, во всяком случае, никого из них не помню. Вроде бы их всех еще несколько лет назад заменили автоматы, но в действительности дело, наверное, обстояло по-другому. Кто-то ведь должен отвечать на вопросы, на которые не может ответить машина?
Интересно, где они сидят? И кто они? Должно быть, умирают от скуки и от нечего делать подслушивают чужие разговоры.
— Вот как, значит… — протянул Брем.
— Можем увидеться завтра, — предложила я.
— Как хочешь.
Я услышала шум включенного мотора. Что-то металлическое с тяжелым дребезжанием ударилось о цементный пол.
Теперь он лежал на спине на Джоновой половине кровати. Посмотрев в потолок, он произнес:
— Ну, Шерри, и что мы будем с этим делать?
Я почувствовала облегчение — камень упал с души. Словно крупная птица, свившая у меня на груди гнездо, снялась и улетела. Значит, он тоже понимает — мы ведем себя неразумно и пришло время с этим покончить. Лежа в ожидании рассвета, я пыталась представить себя в прежней жизни — вот, например, я несу вверх по лестнице корзину с выстиранным бельем. Или мы с Джоном, уже немного постаревшие, медленно прогуливаемся по парку, держась под руку. Или я расставляю на столе перед мужем и сыном тарелки с нарезанной говядиной, посыпанной луком.
— Да, Брем, да, ты прав! — воскликнула я. — Дальше так продолжаться не может.
— Я хочу, — сказал он, — чтобы ты бросила это ничтожество. Ты должна быть моей.
Я застыла.
Дыхание перехватило.
«Моей»… Это слово отдалось в спальне эхом, согласные и гласные звуки слились в один протяжный слог, запрыгавший, как резиновый мячик, от одной белой стены к другой. За окном внезапно стих гомон весенних птиц, делящих между собой территорию и громкими криками возвещающих о своих тревогах, печалях и надеждах, и на меня обрушилась тишина.
Я села.
Что я делаю в супружеской постели с незнакомцем? Что бы там ни говорил Джон, то, что сейчас происходит, это измена. И пошла я на нее исключительно из тщеславия. Вовсе не ради Джона, нечего притворяться. Только ради себя.
Вот так-то, Брем. Я — женщина, имеющая прелестный дом. Замужняя состоятельная женщина, и…
Нет.
Я сделала это из-за Сью.
Да-да. Потому что не нуждаюсь в том, чтобы кто-то оживлял мою жизнь.
Я сделала это из-за всех них. Из-за Бет с ее компьютером, убивающей время за вечным солитером, искоса наблюдая за мной. Из-за Аманды Стефански, носящей оранжевое платье и певшей мне — мудрой наставнице — дифирамбы. Из-за Роберта Зета, никогда не проявлявшего ко мне интереса, хоть, как выяснилось, он и не гей. Из-за моей студентки Мэриен с ее непроизносимой фамилией и глубоким декольте. Из-за Дерека Хенга.