Но мистер Хенслин оказался на удивление сильным мужчиной. Он тащил за собой пса, который упирался всеми четырьмя лапами, уже понимая, что сопротивление бесполезно. Человек не оставил никаких шансов. Увидев меня на ступеньках заднего крыльца, мистер Хенслин крикнул: — У вас там что-то мертвое в земле.
И повернул к своему дому, волоча за собой пса.
Я сидела на диванчике с кошкой Гарретта и гладила ее по дымчатой шерстке. Яркое солнце, струясь сквозь оконный проем, заливало комнату слепящим светом, в котором я не видела ничего, кроме своих рук и лежащей у меня на коленях кошки. Мы словно парили на сияющем островке, сотканном из блистающих нитей. Вокруг нас медленно кружились столбы пыли, собираясь в галактики. Мы путешествовали в космическом пространстве. Во времени. Мы прибыли сюда, в этот незнакомый мир, с пустыми руками. Ничего с собой не взяли. Мы же не думали, что задержимся здесь надолго. Но вот пролетели сотни лет, а мы все еще здесь, качаемся в пространстве, бездомные и одинокие на своем диване…
Зазвонил телефон. Кошка спрыгнула с моих коленей и выбежала через заднюю дверь, которую я оставила открытой.
Я смотрела, как она бежит, и не могла пошевелиться.
Следила за ней глазами, пока она не исчезла из пределов видимости.
Телефон надрывался, автоответчик почему-то не включался, так что мне пришлось встать и снять трубку.
— Шерри? Это ты?
— Да, — ответила я. — Джон.
— Шерри! Я волновался. Почему ты не подходила к телефону? Я звонков сто пропустил. Ты что, в саду была?
— Да.
— Шерри! Ты все еще любишь меня? Теперь у нас все… Все в порядке?
— Все отлично, — сказала я.
Повисла пауза.
Он продолжал:
— Мне не нравится, как ты это сказала. Что там у тебя? Что-то случилось?
— Да, — ответила я.
— Что?
Я не услышала в его голосе вопроса. Он говорил так, будто уже знал.
— Джон! — сказала я. — Брем приходил сюда еще раз?
Опять пауза. Тишина в телефонной линии, протянувшейся через кукурузные поля, леса и яблоневые сады.
— Откуда ты знаешь? — тихо спросил Джон.
— Знаю.
— Когда вы с Чадом уезжали в Сильвер-Спрингс. Рассказать?
— Не надо. — Кровь отхлынула у меня из пальцев, ладоней, устремилась по венам рук в грудную клетку и ледяным потоком разлилась вокруг сердца. На коже выступил пот — на спине, груди, бровях, — и мне пришлось протереть глаза.
— Шерри, — устало вздохнул Джон, — я хотел бы сказать тебе, что мне очень жаль, но это не так.
У меня затряслись руки. Я выронила телефон. Но голос Джона в трубке — еле слышный, отделенный от меня миллионом миль, — продолжал повторять мое имя. Я собралась с силами и подняла аппарат. Надо что-то сказать, понимала я, но выдавила из себя только жалкое: