— Откуда ты узнал? — спросила я, когда Джон снял с меня пальто — ласково и нежно, с родительской заботой.
— Чад сказал. Он звонил.
— Что?
Я унюхала из кухни запах жарящегося в духовке мяса. Джон готовит ужин? Давненько он этого не делал.
— Скажите на милость! А он-то как узнал, что я сбила оленя?
— Гарретт прислал ему мейл.
— А, — промолвила я.
E-mail. Я забыла об этой возможности. Забыла, что Чад теперь часами сидит в интернете, проверяет почту и пишет ответы. Забыла, что сегодня людям доступна любая точка мира и для общения им больше не нужны ручки или телефоны.
— И вот еще, Шерри… Мы с Чадом не в восторге от того, что получили жизненно важную информацию о нашей жене и матери от постороннего человека.
— Прости, — сказала я. — Понимаешь, сначала у меня были уроки, а потом я забыла, ну и…
— Да ладно, — ответил Джон. — Я рад, что с тобой все в порядке.
Он притянул меня к себе. Я прижалась лицом к его груди, к футболке, затем прислонилась ухом к месту, где располагалось сердце, и прислушалась к равномерным мягким глухим ударам.
— Наверное, тебе на самом деле нужно ночевать где-нибудь в городе, Шерри, и прекратить эту езду туда-сюда. Для меня это не проблема. Пару дней в неделю я без тебя переживу, лишь бы тебе, дорогая, было лучше. И зря я не подумал об этом раньше.
Он отступил и взглянул мне в лицо:
— Опять-таки, тебе же нужно место для свиданий с поклонником.
Он улыбался. Протянув руку, коснулся моей шеи, провел ею мне по груди, расстегнул верхнюю пуговицу платья и скользнул внутрь.
Пока мы занимались любовными играми, жаркое, которое Джон, рассчитывая меня удивить, сунул в духовку — при температуре на сотню градусов выше нужной, потому что, поворачивая регулятор, не потрудился надеть очки, — почернело и сморщилось до размера кулака.
Мы все еще лежали в постели, Джон на мне, когда сработал детектор дыма. Голые, давясь от смеха, мы бросились вниз — выключать духовку, открывать окна и размахивать руками в попытке очистить воздух. Он извлек горелое мясо из духовки и выбросил в помойное ведро, и тут до нас дошло, какие мы голодные. Увы, единственный съедобный продукт, имевшийся в холодильнике, обратился в уголь.
— Давай поедем куда-нибудь, — предложил Джон.
— Да поздно уже, — возразила я.
Джон посмотрел на часы — из одежды на нем не было больше ничего.
— С каких это пор, — спросил он, — полдесятого вечера — слишком поздний час, чтобы куда-нибудь пойти?
Он прав, конечно. С каких пор полдесятого вечера стало для нас поздним часом?
Впрочем, я знала ответ на его вопрос. С того дня, когда восемнадцать лет назад у нас появился Чад, которого надо было накормить и уложить спать не позже восьми.