Или каркнула пролетающая мимо ворона?
Или захохотал Брем Смит?
Брем Смит… Пока всего лишь выдуманный персонаж — с мускулистыми руками, в футболке и джинсах, может, даже с сигаретой в зубах, — явившийся прямиком из моих девичьих грез и почти забытый… И вот сейчас он ворвался в мои мысли со всей сексуальной энергией того давнего летнего дня, когда я предавалась мечтам, лежа в постели в доме своего детства и слушая несущуюся из окна какофонию птичьего пения. Впереди у меня была еще целая жизнь, слепленная из фантазий, мерцания телевизора и шелка, словно миллионы червей старательно трудились, создавая мое будущее.
Я натянула однотонные серые колготки, серо-коричневую замшевую юбку, розовую блузку, надела жемчужные бусы, нанесла на каждое запястье по капельке «Шанели номер пять» и устремилась ему навстречу.
Весна вдруг вступила в свои права.
Она началась именно в то утро, когда, проезжая мимо неподвижной туши оленихи, по-прежнему лежащей на разделительной полосе посреди шоссе, я увидела над ней черного грифа с блестящими перьями.
В первый момент мне почудилось, что у мертвого животного выросли крылья, при помощи которых оно пытается взлететь, и меня охватил ужас. Но затем я разглядела красную птичью голову и поняла, что это гриф. Вот тогда-то, в не самую приятную минуту, на меня и обрушилась весна. Именно грифы — самые первые и верные провозвестники весны. Появление грифа на шоссе означало, что мертвое тело недостаточно оттаяло и стало пригодным для любителя падали.
Вслед за грифами вернулись и другие птицы, все сразу. По грязной траве, словно заводные игрушки, запрыгали дрозды. Каждый вечер на закате в небе проплывал широкий косяк крикливых гусей. В полях пошли бродить канадские журавли, похожие на доисторических динозавров, — они передвигались медленно, наклоняясь к самой земле, как будто что-то потеряли. И множество других птиц — я понятия не имела, как они называются и куда исчезают на зиму, знала лишь, что они улетали за тысячи миль, оставляя нас на всю зиму, а теперь вот вернулись.
Опять появились тени.
От телеграфных столбов — длинные кресты, растопыренные вдоль дороги. От деревьев, все еще голых, — кривые узоры на стенах домов. Даже я отбрасывала тень — по утрам передо мной шествовала длинная фигура в сером балахоне, из-под которого торчали носки туфель, а на закате преследовала еще одна — волочащаяся по земле, будто надвое перерубленная темнотой. За сто двадцать долларов в неделю я нашла квартирку гостиничного типа в жилом комплексе «Розовые сады», прямо напротив колледжа, где могла ночевать по понедельникам и средам. Я привезла туда кофеварку, две чашки, две тарелки, две миски, две ложки, две вилки, два ножа и пару полотенец. Кухня досталась мне вместе с мебелью — небольшим круглым обеденным столом и двумя стульями. Джон принес мне матрас — я решила, что обойдусь без кровати, — и старательно разложил его на твердом полу.