Первые полчаса путешествия я обследовала корабль. Несмотря на щедрые обещания устроителей конкурса, меня поместили в двухместную каюту третьего класса без удобств. С забытым миром роскоши и изящества было покончено. Стюард проводил меня в каюту, и там оказалось, что нижняя койка уже занята вялой девицей неопределенного возраста по имени Клодия, у которой, к моему огромному удивлению, оказался механический протез вместо руки. За всю мою жизнь я ни разу не видела людей с протезами, а тут, за каких-нибудь десять минут, — сразу двоих.
Позже выяснилось, что мать Клодии присоединилась к группе провожавших меня в путешествие. Из-за сильной близорукости она не видела вдалеке ничего, кроме расплывчатых пятен, но гордость не позволяла ей носить очки. Вот она и перепутала меня с дочерью (что я отнюдь не восприняла как комплимент) и махала мне рукой, пока корабль не скрылся из виду.
Клодия незамедлительно продемонстрировала мне все возможности своей механической руки (безусловно, последней модели), и я слегка забеспокоилась, когда оказалось, что под одеялом у нее спрятана огромная канистра бензина. Единственным недостатком протеза было неумеренное потребление топлива. Оставалось надеяться на то, что Клодия не курит. Но вскоре она смачно закурила длиннющую сигарету, и каюту заволокло табачным дымом. Иллюминатора у нас не было.
Пока Клодия курила, я распаковала вещи. Шкафа тоже не было, только пара железных крючков на двери. Из-за тесноты мне пришлось доставать вещи, держа чемодан в руке. Открывала я его со страхом. Честно говоря, я почти не следила за Фьяммой, когда мы покупали мой гардероб. Возражай, не возражай, Фьямма все равно купит то, что считает нужным. Она у нас всегда верховодила.
Я прекрасно знала, что ни разу не надену добрую половину этих вещей. Они мне не шли. Я не могла появиться на публике во всем коротком, тесном и ярком. Путешественники, и хуже того — члены команды, подумают, будто я к ним пристаю. Разглядывая броские тряпки при свете лампочки, раскачивавшейся под потолком, я вдруг заметила, как у Клодии загорелись глаза.
— Ух ты! — не сдержалась она. — Какие у тебя красивые шмотки. Мама не позволяет мне ничего такого. У меня только вот…
Она расстегнула молнию на сумке и вытащила оттуда несколько кримпленовых домашних платьев мрачных цветов. Не шикарно, конечно, но вполне приемлемо.