«Еще один глупый вопрос: долго нам еще так трястись?»
«Не знаю, я в этих эллах не была. Терпите, выхода другого нет!»
Ирон заткнулся, но продолжал скрипеть зубами после каждой новой порции пыли. Брайбера волновало другое. Он никак не мог рассмотреть окрестности. Кроме клубов желтой пыли и высоких барханов, глазу не за что было зацепиться. Поэтому и не просек, как они добрались до скального массива. Ящерицы резко остановились, рухнули на животы и перебирая лапами, как веслами нырнули под низкий свод пещеры. Теперь не было пыли, но двигались они в полной темноте, и волокуша подскакивала на каменистом полу так, что зубы стучали. Хотел Ирон ругнуться, да побоялся язык прикусить. Так и тряслись молча. Направление туннеля отследить не удалось. Брайбер сбился на двадцатом повороте после четвертого подъема, по ощущениям. И уж совсем они были не готовы к резкому выходу на свет. Раз и в глаза ударил яркий свет, в нос — резкий запах смеси подопревших грибов, прелых листьев и пряностей, а по ушам — гомон огромного торгового места.
Ящерицы на мгновение остановились, поднялись на лапы и начали отряхиваться. Действеры на волокуше снова утонули в пыли. Еще глаза не привыкли к свету, тут еще пыли в нос налезло столько, что расчихались они не на шутку оба. По глику рявкнула Мелана:
«Ведите себя тихо! Молчите!»
«Что и чихать нельзя?»
«Чихай, хоть обчихайся! Только помалкивай!»
«Что и здоровьичка никто не пожелает?» — продолжал Ирон.
«Заткнись!» — в разговор вступил Брайбер.
Он утирал кулаками заслезившиеся глаза.
«Мы итак здесь по твоей милости оказались, не усугубляй, а то у меня давно руки чешутся тебе шею свернуть».
«Коротковаты у тебя они будут для сворачивания моей шеи».
«Все хватит! Заткнитесь оба, не отвлекайте меня!»
Пыль улеглась, носы больше не свербели, глаза привыкли к свету. Вокруг все утопало в зелени. Элл можно было назвать зеленым миром. Изумрудная трава под ногами. Лопухастые листья высоких деревьев не пропускали в эту каменную чашу песок, тот который гоняли ветры по пустыне, но пропускали мягкий зеленый свет. Торговые ряды, к которым их вынесли, тонули в океане пышных зеленых кустов. Тут царила суета. Наметанный глаз Брайбера сразу сделал отметку. Торговцы или зазывалы около палаток одеты были иначе, чем покупатели. В темных тряпках, с открытыми лицами, загорелые, сплошь худые и морщинистые они громко кто на распев, кто речитативом расхваливали свой товар. Тут же суетились покупатели обряженные в тряпки всевозможных цветов. Под ногами у тех и других возилась добрая сотня полуголых детей и мелкой живности. То тут, то там, кто-то на кого-то наступал, раздавалась ругань, визги, иногда дети пищали, взрослые ругались, живность металась между теми и другими.