И все же, вспоминая проницательные голубые глаза под спутанной массой рыжих волос, я не мог не почувствовать: за этим скрывается нечто такое, что заставляет меня рисковать. По пути к развалинам я внимательно осматривался и позвал, только когда приблизился к убежищу. Но там никого не было. И еще долго никто не появлялся. Я уже начал думать, что он не придет, мозг его слаб, он не понял мои слова или забыл о них, когда услышал стук посоха. Выглянув, я увидел Озимандиаса. Он был менее чем в десяти ярдах от входа. Он не пел и не говорил, а двигался молча, почти украдкой.
Меня охватил новый страх. Рассказывали, что когда–то давно один вагрант убил детей во множестве деревень, прежде чем его поймали и повесили. Правда ли это? Может, и этот такой же? Я пригласил его, не сказав никому ни слова, а крик о помощи отсюда до деревни не долетит. Я замер у стены убежища, собираясь пробежать мимо него и оказаться в сравнительной безопасности снаружи.
Но первый же взгляд на него успокоил меня. У него было доброе лицо. Безумец или нет, но этому человеку можно было верить. Он сказал:
— Вот я и нашел тебя, Уилл. — Одобрительно осмотрелся. — Хорошее местечко.
— Его устроил мой брат Джек. У него руки лучше моих.
— Тот, кому этим летом надели шапку?
— Да.
— Ты видел это? — Я кивнул. — Как он с тех пор?
— Хорошо, но он стал совсем другим.
— Стал мужчиной.
— Не только.
— Расскажи мне.
Я колебался, но его голос и лицо внушали доверие. Я понял также, что он говорит естественно и разумно, без странных слов и архаических фраз, которые он употреблял раньше. Я начал рассказывать, сначала несвязно, потом все более легко, о том, что говорил Джек, и о моих последующих размышлениях. Он слушал, иногда кивал, но не прерывал.
Когда я кончил, он сказал:
— Скажи мне, Уилл, что ты думаешь о треножниках?
Я задумчиво ответил:
— Не знаю. Я привык к ним… и боюсь, а теперь… У меня много вопросов.
— Ты задавал их старшим?
— Что это дало бы? Никто не говорит о треножниках. Об этом узнаешь еще ребенком.
— Хочешь, я отвечу тебе? Такие, как я, могут ответить.
Я теперь был уверен в одном и выпалил:
— Вы не вагрант.
Он улыбнулся.
— Смотря как ты понимаешь это слово. Как видишь, я хожу с места на место. И веду себя странно.
— Чтобы обмануть людей, а не потому, что вы иначе не можете. Ваш мозг не изменен.
— Да. Так, как мозг вагрантов или же твоего брата Джека.
— Но ведь на вас надели шапку!
Он коснулся металлической сетки в путанице рыжих волос.
— Согласен. Но не треножники. Люди — свободные люди.
Изумленный, я пробормотал:
— Не понимаю…
— Ты и не можешь понимать. Но слушай, и я расскажу тебе. Сначала треножники. Ты знаешь, кто они? — Я покачал головой, и он продолжал: — И мы не знаем точно. Есть две версии. По одной — это машины, сделанные людьми, но восставшие и покорившие людей.