Молчала и Марина, потрясенная его рассказом. Потом, преодолев смятение мыслей и чувств, она обратилась к нему с горьким упреком:
— Ты, наверное, хочешь, чтобы я посочувствовала твоим бедствиям. А сам-то ты меня жалел, когда обманом влез мне в душу? Я ведь думала, ты ищешь какие-то духовные сокровища, реликвии, а тебе просто хотелось добраться до золота и драгоценностей. Для того я и была нужна. Потому-то ты целовал меня и делал вид, что влюблен. И я, как дура, тебе поверила. А оказывается, у тебя не было никаких чувств, одна корысть!
Она чуть не заплакала и отвернулась от Донато. А он, преодолевая сопротивление девушки, взял ее за плечи и строго, как ребенку, сказал:
— Ты обещала спокойно выслушать меня до конца, а вместо этого фыркаешь и набрасываешься с упреками. Подумай сама: если бы у меня действительно не было к тебе никаких чувств, разве я сейчас открыл бы тебе всю правду? Нет, я играл бы с тобой до конца, не пожалел бы твоей чистоты и твоего сердца. А после того, как ты привела бы меня к сокровищам, я бы тебя хладнокровно бросил. Вот как поступил бы человек, у которого на уме одна корысть.
— Кто знает… — пробормотала Марина. — Может, ты хитрей, чем я думала.
— Да не в хитрости дело! Просто я полюбил тебя! Полюбил по-настоящему, потому и не хотел больше тискать тебя по углам, целовать украдкой и соблазнять, словно глупую простушку. Когда мужчина всей душой любит женщину, она для него — святыня, а не предмет вожделения. Это я понял лишь теперь, полюбив тебя. И еще понял, что раньше никого не любил, а только желал.
Марина вспомнила чувственную сцену в Сугдее, когда Донато обнажил и целовал ей грудь. Даже тогда, хоть она и хотела верить в его любовь, тревожное сомнение закралось в ее душу. Теперь же Марина отчетливо поняла, что те грубовато-откровенные ласки Донато отнюдь не были доказательством настоящей любви, в то время как его нынешняя сдержанность могла свидетельствовать о более серьезных и возвышенных чувствах.
Ей захотелось не то позлить Донато, не то проверить искренность его признаний, и она не без лукавства спросила:
— А что ты сделаешь, если я вовсе не покажу тебе пещеру с сокровищами? Да еще и расскажу все отцу Панкратию или кому-то другому?
В его глазах заблестели искры не то удивления, не то гнева, и Марина, невольно отступив на шаг, воскликнула:
— Наверное, ты сейчас готов убить меня прямо на этом месте!
— Какая ты еще маленькая дурочка. — Донато вздохнул и покачал головой. — Я рассказал тебе о сокровищах потому, что верю тебе, верю в твою любовь. А ты сейчас пытаешься со мной играть, проверяешь мои чувства. Но я сто раз готов повторить, что люблю тебя! Люблю не ради корысти! Люблю, хоть и не имею на это права!