— Варадат? Это такой краснолицый торговец невольниками? — уточнил Лукино. — Кажется, я его знаю.
— Уж не хочешь ли ты отбить у него невесту? — насмешливо поинтересовался Ридольфо.
— Зачем зря стараться? — пожал плечами генуэзец. — В таких контрадо, как Айоц-Берд, царят строгие нравы, там с девушками из приличных семей не развлечешься. А для женитьбы я, видит Бог, не дозрел. Или, наоборот, перезрел.
— А в самом деле, что тебя удерживает от женитьбы? — подзадоривая Лукино, спросил молодой флорентинец. — То обстоятельство, что девушка православная, а не католичка? Так ведь здесь, у вас, я слыхал, даже поощряются браки генуэзцев с местными женщинами, какой бы веры те ни придерживались. Так ведь, дядя?
— Да, — подтвердил Эрмирио. — Женившись на местной, генуэзец получает денежное вознаграждение и льготы на строительство дома. И дети от такого брака будут считаться полноправными генуэзцами. И это, по-моему, весьма разумно, потому что в Кафе латиняне уже оказались в меньшинстве по сравнению с другими народами.
— Мне такой способ обогащения ни к чему, я и так, слава Богу, не бедствую, — отмахнулся Лукино. — Это вот им, молодым искателям счастья, — он кивнул на Ридольфо и Донато, — можно положить глаз на красотку и с помощью удачного брака хорошо обосноваться в Кафе. Кстати, здесь права генуэзцев сейчас получают все, кому не лень: татары, греки, славяне, евреи. Лишь бы прожили в Кафе со своими семьями больше года и платили налоги.
— Зачем мне права генуэзца и жизнь в Кафе, когда я флорентиец? — пожал плечами Ридольфо. — Я, конечно, не прочь приударить за местными красотками, но жениться буду во Флоренции, на девушке почтенного рода, которую мне сосватают родители.
— Это правильно, — одобрил его дядя. — Благородному человеку надо уважать семейные устои. А у тебя, Донато, — обратился он к римлянину, — какие намерения? Ты тоже приехал сюда по торговым делам, как Ридольфо, или хочешь здесь надолго обосноваться?
— Я сюда, можно сказать, бежал, — невесело усмехнулся Донато. — На родине мне угрожало горе и бесчестие, но рассказывать об этом не хочу и не буду. Не знаю, надолго ли задержусь в Кафе. Пока мне надо подумать, осмотреться.
— А на родине тебя кто-нибудь ждет? — полюбопытствовал Эрмирио.
— Нет. Родители мои умерли, а близких родственников я не имею. О друзьях же и недругах говорить не хочу, так что даже не спрашивайте.
— Но могу ли я тебя хотя бы спросить о роде твоих занятий? — осторожно поинтересовался аптекарь. — Чем ты зарабатываешь на жизнь? Торговлей? Или у тебя есть имение?