— Но почему? Летом, когда откроется купальный сезон, здесь будет замечательно.
— Не сомневаюсь. Но находясь здесь, мы будем обречены на бесконечные воспоминания о жестоких убийствах. И, как бы там ни было, одно из них — дело моих рук.
— Но вы же защищались…
— Это так, но на душе все равно тоскливо. Старею, наверное.
— А что мы скажем нашим женам? Мы пробыли здесь две недели, и все впустую?
— Послушайте, Николай Петрович, вы целый год усердно трудились. И неужели вы не можете себе позволить шестнадцать дней отдыха? Вы вполне заслуженно любовались красотой окрестных гор, наблюдали живописные восходы и закаты; слушали пение птиц и наслаждались ароматом южных цветущих деревьев. Разве это плохо?
— А еще меня арестовали на глазах всей ялтинской публики и будто беглого каторжника доставили в участок. А потом бросили в каком-то сыром клоповнике, в то время как сами умчались, так ничего и не объяснив. Если бы вы знали, Клим Пантелеевич, чего я там только не передумал и какой страшной участи для себя не нафантазировал, глядя на толстые решетки камеры!
— К сожалению, мой друг, мы не могли поступить иначе. А если бы среди полицейских был сообщник Сорокопятова? Вы думаете, он бы послал турка в пансион?
— Пожалуй, вы правы, — в сердцах махнул рукой врач, — не надо нам никаких дач в Крыму. Поедемте сегодня в Севастополь. А оттуда — домой.
— А я предлагаю морем. В десять утра отходит пароход. С корабельной палубы открываются неповторимые красоты. Я видел их, когда провожал… — Не докончив фразы, адвокат заметно погрустнел, и это не укрылось от внимания Нижегородцева.
— Вы часто о ней вспоминаете? — чуть слышно спросил он.
— Иногда.
Некоторое время они шли молча. Вскоре показалась сверкающая огнями набережная.
— Послушайте, Николай Петрович, — вдруг встрепенулся Ардашев. — А мы так и не посетили дачу Чехова. Хотелось хоть несколько минут постоять в его кабинете, посмотреть, какой вид открывается из окна… А давайте прямо сейчас туда отправимся, а?
— Уже поздно. Неудобно людей беспокоить.
— Вы правы. Но ведь посмотреть на дом хотя бы со стороны мы можем?
— Думаю, да.
Адвокат махнул проезжающему извозчику, и тот остановился.
— В Аутку, к чеховской даче.
— Домчу, ваше благородие, не сомневайтесь! Только темень там непроглядная.
— Ничего, — Клим Пантелеевич кивнул на притороченную к облучку «летучую мышь», — мы твоим фонарем посветим.
— Дык это завсегда пожалуйста!
Фиакр развернулся, и старая рыжая лошадка потрусила в гору. В богатых каменных домах сиял электрический свет, а в белых окраинных мазанках мерцали керосинки. Хозяева на ночь затворяли ставни. Курортная Ялта, как уставшая за день хозяйка, неспешно готовилась ко сну.