— Гуляла одна?
— Нет, с собачкой.
— Это я уже понял, — недовольно поморщился полицейский начальник. — А кто был с ней кроме этого пса?
— Я, собственно, не спрашивал.
— А зря, Модест Казимирович, зря. В дознании мелочей не бывает.
Следователь посмотрел в сторону пруда.
— Кстати, вон, по-моему, и она; опять с собачкой. Пойду пообщаюсь…
Лепищинский медленно побрел в ее сторону. Но не прошло и десяти минут, как он уже торопился в обратном направлении. Едва поравнявшись с полицейским начальником, он выпалил:
— Вы правы, Михаил Михайлович. Мне пришлось поднажать — сказать, что есть свидетели… И она призналась — с ней был присяжный поверенный Ардашев.
— Это тот самый адвокат, о котором вы мне говорили?
— Да.
— Насколько я помню, он приехал в Ялту, чтобы купить дачу. Могу только предположить, что помощник библиотекаря решил на него напасть с целью завладения крупной денежной суммой, которая, возможно, была при нем.
— Вряд ли, — качнул головой Лепищинский. — В таком случае убитый должен был знать об этом. В наше время уже нет надобности носить с собой пачки денег. Для этого есть чеки, векселя и, наконец, почтовые переводы. И уж если он такой дерзкий преступник, то для чего ему надо было устраиваться в читальню? Жалованье там — воробья причащать.
— А может, этот присяжный поверенный и вовсе ни при чем? Если, как говорит эта дама, они шли в гостиницу по главной дороге, то с какой стати адвокат должен был возвращаться назад через парк? А в какой гостинице он остановился? Уж не в «России» ли?
— Да как же я раньше не догадался! — воскликнул следователь и в сердцах махнул рукой. Ничего не объясняя, он побежал к полицейской коляске. И уже усаживаясь, крикнул Гвоздевичу:
— Мне надо срочно попасть в библиотеку! Я быстро!
Поручик Илиади спал не раздеваясь. До его слуха донеслась музыка. «Духовой оркестр», — отреагировало на музыку Глинки сознание. Оно еще не проснулось и находилось где-то посередине между грезами и действительностью. «Раз духовой оркестр, значит, в полку построение, — приоткрывая правый глаз, подумал офицер. — Но почему тогда я еще в постели?» Не найдя ответа на поставленный вопрос, он поднялся. Голова болела так сильно, что казалось — она может треснуть как переспелый арбуз. Он сел на кровать и протер глаза. Поморгал и снова протер, но картинка так и не изменилась: чужое трюмо, письменный стол и два полумягких кресла, обитых малиновым бархатом. «Что за черт! Почему я здесь? Я точно помню, как вчера вечером играл на бильярде со статским коротышкой, у которого усы длиннее, чем он сам. Я прилично проигрался». Чтобы убедиться в этом, он полез по карманам, но в его руке оказалась лишь небольшая горсть меди. «Выходит, все верно», — рассеянно подумал офицер, тупо глядя на дверь. Неожиданно она открылась. На пороге появился вчерашний соперник. В руках он держал четыре бутылки пива «Калинкин».