А еще больше понравилась реакция «чертовой дюжины», моего взвода. Они заходили в кают-компанию, и вместе, и порознь, что-то делали и с кем-то разговаривали, бросая на меня ревнивые взгляды. Но не сделав попытки заговорить со мной или что-то сказать, уходили. Возвращаясь через полчаса в немного ином составе, но с тем же алгоритмом действий.
Я же понял, что зря столько опасался местных девчонок. Да, у каждой здесь свои тараканы, но общий язык я найду с любой. Во всяком случае, тогда мне показалось именно так.
Глава 15. Обхождение, наука и наука обхождения
Декабрь 2447, Венера, Альфа, Золотой дворец. Корпус королевских телохранителей
Клац. Клац. Клац. Попадание. Снова попадание. Мимо. Попадание. Мимо. Снова мимо. И снова.
Когда я впервые садился в кресло «мозговерта», я предполагал, что усовершенствование коснется лишь ускорения. Но оказалось, что у процесса есть и иные положительные эффекты. Например, меткость. С тех пор, как я пришел в себя, она возросла существенно. Также улучшились память, внимание и зрение. Я начал понимать местных мастериц, попадающих в такие цели, в которые никто никогда не попадет, ориентирующихся в пространстве так, будто такая штука, как вестибулярный аппарат, заменена у них на гирокомпас. У меня и у самого ориентация в пространстве вышла на уровень. Например, по той лесенке, по которой я бежал на первой дорожке смерти, теперь могу не бежать, не идти, а танцевать. Буквально вчера для пробы ходил по стальному тросу. Успешно! Мой вестибулярный аппарат работает не хуже чем у профессиональных эквилибристов, и это только начало тренировок.
Сейчас же, в данный момент, я отрабатывал одно из важнейших умений для любого бойца — меткость. И сам понимал, что то, что было до «мозговерта» — ознакомление, детские игрушки.
— Есть, прошел. Зачет. Коэффициент попадания — пятьдесят два процента. Неплохо! — Маркиза пальцами деактивировала голографическую линзу перед лицом, сквозь которую наблюдала за результатами моих стараний. — Молодец, делаешь успехи! Голова не болит?
Я отрицательно покачал головой. Нет, не болит. Но иногда случаются приступы, когда боль разрывает на куски. По словам Рамирес, эта боль будет присутствовать еще долго, пока моя нервная система окончательно не войдет в равновесие. Обычно требуется месяц, для меня он может растянуться на все три, однако после первых двух-трех недель периодичность и сила приступов упадет. И это радовало.
Сегодня прошла ровно неделя с момента моего знакомства с Рамирес. Мы на «ты», без «сеньора», она сама попросила называть ее так. Выстроила общение по типу «младший брат — старшая сестра», считая, что в ее случае это педагогично. Первые дни она непрерывно наблюдала за мной, ходила по пятам, давала советы и вообще была моим ангелом- хранителем. После же я частенько сидел у нее в кабинете, пил кофе и мы трепались о жизни.