«…К тому же все они — сильные мира сего, а с таковыми надо дружить, — пронеслось у нее в голове. — Кто знает, сейчас она слепая пешка в их играх, а завтра р-раз! И вернулась в ряды хранителей! Ведь ясно же как день, ее взвод ни при чем, их не выпускают из-за нее одной. А значит, надо попытаться выторговать возможность вернуться, поучаствовав в этой глупой игре».
Камилла расслабилась и приготовилась к интересному поединку. А как иначе, беседы по душам с этим человеком всегда поединки!
— Я не знаю, что рассказать, сеньор, что вы хотите услышать. — Она улыбнулась. — Мне кажется, вы сами прекрасно осведомлены о произошедшем, а передо мной ломаете комедию. Я не права?
Дон Серхио довольно рассмеялся
— Да, я осведомлен И это не дает мне покоя. Хранитель, прошедший психологическую подготовку, вдруг теряет самообладание в рядовой стычке с каким-то неопытным мальчишкой? Такого не может быть. Не может, потому, что не может быть в принципе. Но судя по моим сведениям, это произошло. Вот я и задался вопросом: «Почему?» Если забыла, напомню: вы — мой взвод, мой собственный. Ты охраняла меня, и даст бог, будешь охранять в будущем. Я хочу знать, что произошло, не со страниц скупых отчетов, не от своих осведомителей, которых, поверь, у меня в вашем заведении хватает, а от тебя самой. Лично.
Камилла покачала головой.
— Сеньор, но мне и вправду, нечего вам сказать.
— А я думаю, ты ошибаешься. — Смешок. — Начни с того, отдаешь ли ты отчет, что та ситуация не могла быть возможна? — Дон Серхио пробуравил ее взглядом насквозь. Она поежилась.
— Да, сеньор. Отдаю.
— А что комиссия? Разделяет эти взгляды?
— Думаю нет, сеньор. Они настаивают на срыве. Все мы люди, у всех может быть.
— А на самом деле?
Его глаза смеялись. И Камилла расхрабрилась:
— На самом деле, конечно, отдают, сеньор. Да, все мы люди, никто не застрахован от подобных срывов в общении с близкими. Но он не близкий, и мы всего лишь играли в карты. Я так понимаю, вы и сами это знаете, иначе бы не задавали мне эти вопросы.
Хозяин кабинета согласно кивнул.
— Разумеется. Но тебе они ничего не говорят. Играют в молчанку. Ты же и сама понимаешь, что лучше не распространяешься о догадках даже внутри взвода. Сорвалась — и сорвалась. Так?
Отвечать было не обязательно.
— Потому, что у комиссии всего два выхода: либо поставить под сомнение методики корпуса, безошибочно работающие, как часики, почти столетие, либо все-таки признать, что Хуанито — мальчик особенный, дружит с нечистой силой, продал душу дьяволу или что-нибудь в этом роде. Тёмное дело. И ни один из них неприемлем.