Мне было все равно. У меня был мужчина, а у него была я. На все про все ушло еще три месяца, но в итоге он получил меня целиком. По совпадению наша первая законная близость пришлась на годовщину того дня, когда я впервые увидела выступление Келлана в баре «У Пита». Мы взяли свое, наслаждаясь каждым мигом и каждым ощущением.
Раздевая меня и раздеваясь сам, он негромко пел свою песню низким, хриплым, исполненным чувства голосом. Все это время я старалась не расплакаться. Когда настал черед долгого проигрыша, а его священнодействия над моим телом набрали обороты, оставшаяся часть песни была мгновенно забыта, и очень скоро выяснилось, что полугодовые разлука и сдержанность нисколько не остудили наш пыл. Если на то пошло, ожидание даже обогатило его и наполнило бóльшим смыслом. Он воплотил в себе решительно все.
Наше воссоединение было неистовым и чувственным, как многое между нами. Мы занимались любовью, и Келлан нашептывал мне признания – как я красива, как он соскучился, как нуждался во мне, насколько был опустошен, как сильно меня любил. Я же лишилась дара речи и не могла ответить, что испытываю то же самое. Его голос околдовал меня. Затем Келлан произнес нечто душераздирающее.
– Не уходи… Я не хочу быть один. – В глазах у него действительно стояли слезы. – Я больше не хочу оставаться один.
При всей насыщенности моих чувств я уловила волны одиночества, исходившие от него.
Наши тела продолжали двигаться. Не останавливаясь, я заключила его лицо в ладони.
– Я не уйду. Никогда…
Обезумев, я поцеловала его, стремясь успокоить, и он перевернулся вместе со мною на бок – мы оставались лицом к лицу, не прерывая любовного ритма.
Глаза Келлана повлажнели настолько, что слезы готовы были хлынуть ручьем, и он прикрыл их. Его рука снялась с моего бедра и легла на бок, прижимая меня теснее, как будто ему не хватало близости.
– Не хочу быть без тебя, – прошептал он.
– Но я же здесь, Келлан. – Взяв его за руку, я приложила ее к моему колотившемуся сердцу. – Я с тобой… Я рядом.
Мои глаза тоже стали влажными, и я, переполненная чувствами, сомкнула веки.
Я снова поцеловала его, и он оставил руку лежать на моем сердце, как будто боялся, что, если отнимет ее, я вдруг перестану быть реальной. Свою я положила прямо на его татуировку, и мы ловили биение жизни друг в друге. Открыв глаза, я принялась всматриваться в его лицо. Вкупе с трепетом моего сердца это чуть успокоило Келлана, но век он не поднял.
Изучая его, наблюдая за страстью и удовольствием, сквозь которые на его лице временами проступала боль, я затерялась в этом мгновении. Устойчивый ритм ускорился вместе с дыханием, и я мягко поцеловала Келлана, когда сама задышала чаще под его тихие стоны. Я видела, что он близок к финалу, но была до того загипнотизирована зрелищем, что почти позабыла о потрясающих метаморфозах, происходивших в моем существе. У меня не получалось сосредоточиться ни на чем, кроме лица Келлана и боли в его голосе.