.
— Конечно, я помню вас, милочка, — сказал торговец. — Надеюсь, ваша супница скоро попадет ко мне в руки. Вещица дорогая, так что готовьтесь. Я вам позвоню через пару дней.
— Ничего, деньги я раздобуду, — сказала я. Мне еще не был ясен механизм мошенничества, иначе я предупредила бы миссис Пейс.
Возвращаясь домой, мы затеяли в автобусе горячий громкоголосый спор. Марджив и Честер, всю жизнь шикавшие на нас, очевидно, думали, что их не поймут, так как они говорят по-английски.
— Я считаю, что картину надо снять с продажи, свернуть в трубочку и просто положить в наш чемодан, — начала Марджив срывающимся от волнения голосом. Очевидно, что-то расстроило ее на рынке. Честер и тот посмотрел на нее с удивлением. — Кто нас остановит? Просто пойдем в аукционный дом и возьмем ее, — продолжала она. (Я и сама думала таким путем спасти нашу «Урсулу».)
Честер был в растерянности, Рокси нахмурилась.
— Это повредит мне. Я не собираюсь становиться преступницей. Мне здесь жить.
— В конце концов не погонится же Франция за нами. Или Изабелла может привезти ее.
— Я не собираюсь возвращаться домой, — возразила я.
Теперь все накинулись на меня. «Не собираешься? А когда у тебя выйдут деньги? Кончится разрешение на работу?.. И вообще — почему, почему?» Рокси будто бы одобряла, что я вызвала огонь на себя.
— Мне начинает нравиться здесь. Я узнала кое-что о Европе, учу французский и думаю продолжать.
— Ну как же так, дорогуша? — Марджив уже прикладывала платочек к глазам.
— Я могу здесь делать то, что не могу дома, — добавила я.
— Например? — обрушился на меня недоуменный вопрос, хотя, казалось бы, и так все ясно.
— Слушать музыку, ходить на выставки.
— У нас тоже есть концерты и выставки. Может быть, размах не тот, но все же… — возразил Честер.
— Вот недавно была на концерте Штокхаузена в Центре Помпиду.
— Штокхаузен! — Имя было как красная тряпка для быка. — Думаешь, у нас, в Санта-Барбаре, никогда не играли Штокхаузена? Но разве тебя можно было затянуть на концерт?
— Ну конечно, вы только и ходили на концерты Штокхаузена! — рубанула я.
— Штокхаузен, Бетховен — что-то я там тебя не видел. На бульваре — да, и около клиники для будущих родителей.
— Ну, это уж совсем лишнее, — сказала Марджив.
Мы ужинали у Рокси. Роджера и Джейн не было — они встречались со знакомыми адвокатами. Я пораньше поднялась к себе, хотелось побыть одной. Я теперь часто торчала дома по субботним вечерам. Рокси постоянно куда-то приглашают, и мне приходится сидеть с Женни, а Эдгар обычно уезжает за город. Спать ложиться рановато. Я почитала, потом подровняла ногти. В голове вертелись мысли о картине, о том, нельзя ли на самом деле ее увезти, как предложила Марджив. В какой-то речи Эдгар сказал: «Joubert disait: «C'est la force et le droit qui règlent toutes choses dans le monde; la force en attendant le droit»». Я успела записать это выражение идиотскими транскрипционными знаками, понятными только мне, и после спросила, верно ли я уловила смысл. Сила и правота правят миром, так? Да, сила в ожидании права, перевел он дальше.