Мы сели в игрушечный поезд, который повез нас на Запад, в Сьерра-Неваду, мимо озера, похожего на Тахо. Для нас тут не было ничего экзотического, но Сюзанна то и дело негромко восклицала: «Как красиво!», а Женни заливалась от души, увидев полуголых девиц в дансинг-холле и мужиков-злодеев. Потом мы зашли во Дворец Спящей красавицы — la Belle au Bois Dormant, объяснила Сюзанна детям. Мы сфотографировали друг друга и потом поплыли к пиратам.
Во время этого дурацкого плавания лодка качалась, как мой французский мир, и я прижималась к Женни, визжащей от страха при виде страшных рож головорезов и почти настоящих крокодилов.
Я понимала, что моя любовь к Эдгару была как эта забавная прогулка по игрушечной Америке, была не в самом деле, а понарошку. Но есть и разница — когда мы выйдем из «Евро-Диснея», то останемся такими, какими были до него. А я никогда не буду прежней после месяцев, проведенных с Эдгаром в придуманном Париже. Я непоправимо изменилась, хотя не знала в чем. Я вспоминала, чуть не плача, наш последний разговор, потом, собрав силы, хваталась за лучики последней надежды, что наши свидания будут продолжаться. Его слова, что ему надо ехать, были сказаны сразу же после того, как я объявила, что нас «засекли», и между ними нет никакой связи. Он просто уезжал в Загреб, и все. Потом меня снова потянуло ко дну. Эдгар давно собирался сказать, что все кончено, а то, что про нас в это время узнали, — это чистое совпадение. Но как они узнали? По злосчастной сумочке? А сколько стоит «Урсула»? Тот тип с Блошиного рынка — он собирается продать мне супницу миссис Пейс? У меня голова кружилась от качки утлой лодчонки посреди бурного океана и от перепутавшихся мыслей.
Мы стоим среди карибских флибустьеров и смотрим на далекие корабли в голубой дали, и вдруг к нам подходит один из пиратов. Глубоко посаженные свирепые глаза, ухмыляющийся рот, как акулья пасть — брр! Я вздрогнула от неожиданности, когда он дотронулся до меня рукой. Вообще-то участникам диснеевских представлений не положено заговаривать с посетителями, но он заговорил, и это было как в фильме ужасов, когда начинают двигаться глаза портрета.
— А-а, младшая сестренка! Счастливый случай.
Кто это — одноногий Джон Сильвер? Веселый Роджер? Через секунду я узнала черты мужа Магды Тельман, юриста. Он улыбнулся Сюзанне и Марджив.
— Это моя мама и… — Я запнулась, вспомнив его пьяную необузданность. Сейчас он был вежлив и спокоен, но я подумала: стоит ли говорить, кто Сюзанна, кто Женни и другие дети? Собственно, это была не мысль, а что-то мимолетное и опасливое.