— Из, ты уж прости, что я втянула тебя в свои проблемы. Тебе плохо со мной, а ты такая милая. Я последняя сучка и зануда.
— Да брось, не вешай носа. Хрен с ним, с твоим Шарлем-Анри. Поедем в Калифорнию. Заведешь себе хорошего парня.
— Конечно, заведу, на пятом месяце.
— Это проходит.
— Знаю. Знаю, что войду в норму, но вот сейчас… сейчас мне без разницы, что со мной будет. Даже думать ни о чем не хочется. Ты хоть немного развлекаешься?
Я развлекалась понемногу. Познакомилась с несколькими мужчинами. Разговоров с ними никак не избежишь, даже если захочешь. Мужчины просто заговаривают с тобой, и их не остановишь. Но вот какого мужчину выбрать — это отчасти решаю я сама. Если, к примеру, я распускаю волосы — они у меня черные, длинные и вьющиеся — и топаю себе в джинсах и сапожках на высоком каблуке, то ко мне подкатываются мужчины определенного сорта. Чаще всего меня стараются подцепить парни из Северной Африки. Мысли их движутся в одном направлении: бойкая цыпочка, такая, может, и согласится. «Как насчет повеселиться?..» — шепчут они в метро. «Если не занимаешься этим в молодости, всю жизнь будешь жалеть», — объявляет истосковавшийся молодой марокканец.
— Je ne regrette rien[25], — смеясь, отвечаю я, потому что это самая освоенная мною фраза, услышанная с записей Эдит Пиаф, которые всегда ставит Рокси. Но они не улавливают заимствования.
Если же я собираю волосы кверху и надеваю очки, то и мужчины другие — обходительные бизнесмены, немцы-туристы. С шарфиком на шее меня принимают за француженку. Так и хожу — то с шарфиком, то без, то с распущенными волосами, то с собранными. Распоряжаясь таким способом своей судьбой, я познакомилась с двумя привлекательными молодыми людьми — сухощавым, гибким экономистом по имени Мишель Бре (волосы кверху) и студентом в черной водолазке Ивом Дюпеном, которого встретила в очереди за билетами в кино (волосы книзу). По свободным дням я ходила с Ивом на какую-нибудь новую картину, а с Мишелем — поужинать в ресторан. Иногда бывало и кое-что еще то с одним, то с другим, и каждый раз я чувствовала себя виноватой перед Рокси, точно совершила какое-то предательство. Я не могла заставить себя заговорить с ней о любви или о сексе. Мне представлялось, как она стоит передо мной с выпирающим животом и заплаканными глазами, точно живая иллюстрация последствий любовных игр.
Когда я решила переспать с Ивом, меня безумно интересовало, узнаю ли я что-либо новенькое в постели с французом. Мне вспомнилось, как однажды, вскоре после помолвки Рокси и Шарля-Анри, отец вдруг сказал за обедом: «У французов есть закон…» — и они с Марджив залились смехом и так долго смеялись, что мы с Рокси потребовали объяснений. Тогда Честер продекламировал: «У французов есть закон трахать милку языком».