Кто хочет возразить, аргументировать, почему она не должна поступать так, прошу выйти и высказаться. Прямо сейчас, — кивнула она на место рядом со мной. — Еще раз говорю, кто хочет возразить — возражайте сейчас, на общем собрании, перед всем Советом! Сейчас или никогда!
Естественно, никто не вышел. Шум усилился, но мало-помалу сошел на нет. Ангелочки «съели». Цель сегодняшнего фарса достигнута. Ай да сеньорины офицеры! Такое удумать! Из них получились бы хорошие PRщицы, честное слово!
— Хуан, — вновь взяла бразды правления в руки сеньора министр, — ты хочешь сказать что-то еще? Или спросить?
Я кивнул, лихорадочно включая мозг в работу. Да, они меня огорошили, раздавили, и не только меня. Но цель спасти девчонок все так же стояла передо мной, и я был обязан ее достигнуть, несмотря на разгром.
— Да, сеньора. — Я гордо выпрямился, вновь беря себя в руки. — Я полностью согласен с услышанным — они виноваты. Во всех грехах, которые были озвучены. Однако ввиду вскрывшихся фактов, ибо для большинства присутствующих, включая меня, личный состав, — кивнул я в сторону зала, — и некоторых офицеров, — кивок на окраины полукруглого стола, где сидели и хмурились «не решающие», — я требую отсрочки вынесения приговора с целью проведения детального расследования лицами, не участвовавшими в данном проекте, и дачи заключения о степени правдивости позвучавших аргументов.
— Отклоняется, — покачала головой сеньора Сервантес. — Расследовать нечего, все прозвучавшие данные истинны. Они УЖЕ проверены. Что-то еще?
Я вновь задумался.
— Да, сеньора. Я прошу… Нет, я требую, чтобы вы ввели мораторий на смертную казнь для этих обвиняемых.
— Сопляк! — рыкнула Гарсия. — Кто ты такой, чтобы что-то требовать?
Сеньора председатель подняла руку:
— Подожди, Елена. Требовать не запрещено. Не надо усугублять. — Затем повернулась ко мне. — Продолжай.
Я кивнул и продолжил с новыми силами:
— Я требую моратория на исполнение приговора до особого распоряжения королевы. Потому, что…
И вдруг почувствовал, что задыхаюсь.
— Потому, что… — Попробовал взять себя в руки, но лишь выдохнул вхолостую. Наконец, нашелся:
— …Потому, что какие бы они ни были, они СВОИ, сеньора. А со своими так нельзя. Да, виновны. Да, глупые. Да, сбились с пути. Но это не значит, что мы не можем проявить к ним снисхождения.
Ропот, вновь поползший было по залу, снова затих.
— Они запутавшиеся в себе девочки, — продолжил я, — а не опытные злодеи-рецидивисты. Они оступились, да, но не заслужили скотского обращения. Я не прошу их помиловать, просто проявите снисхождение и объявите мораторий. Хотя бы на какое-то время.