Они опять помолчали.
— Я четыре часа писал тот рапорт, из кожи вон лез, но у меня не было фактов, чтобы подтвердить догадки, — продолжил Базз. — Только едва заметные признаки: случайные фразы, косые взгляды, шепот. Украденные из Четвертого национального банка деньги пошли на покупку оружия для «ВЧЛ», но почему… почему им нужно было прятать оружие в школе? В школе! — Он замолчал, стараясь успокоиться. — Теперь уже слишком поздно. Пять жизней! Меня это гложет, Кармайн.
— Какой рапорт, Базз?
— Дополнительный, который я составил по поводу склада оружия в школе Тафта. Кори закрыл дело месяц назад за неимением доказательств. Полагаю, вы это знаете. Но я-то знал, что дело еще не закончено. Поэтому наблюдал и прислушивался в течение двух недель, а потом написал второй рапорт. — Он выглядел смущенным. — Простите, капитан, я не хотел ябедничать. Кори был прав — никаких доказательств.
— Что нам делать со вторым рапортом? — спросил Кармайн, держа бумаги. Он смотрел на комиссара Сильвестри и капитана Васкеса, которые старательно сохраняли невозмутимые лица. — Если хоть малая часть из этого рапорта выплывет на поверхность, у средств массовой информации будет настоящий праздник. Гибель детей в школе — новость мирового уровня, — продолжил Кармайн. — Холломен кишит журналистами. Местные группировки «Черная бригада» и «ВЧЛ» для журналистов в этот год мятежей и жестоких убийств мелочевка. Мартин Лютер Кинг убит, Роберт Кеннеди тоже — ужасный год! Но что, если выяснится, что департамент полиции Холломена предостерегали о наличии оружия в средней школе Тафта, а мы даже не стали его искать? Теперь известно, что обе группировки имели свои склады в школе, но ничто не говорит о том, что полиция делала свою работу. За исключением этого рапорта. — Он положил семь листов на журнальный столик Сильвестри.
Все они прочли рапорт Базза.
Кармайн вошел к Кори Маршаллу как раз в тот момент, когда тот доставал рапорт из дела, и до сих пор не знал, намеревался Кори принести его к нему или сжечь. Скорее всего сжечь.
— Ты говорил, что одно из моих дел мне аукнется, — сказал тогда Кори, протягивая ему рапорт.
— Мне жаль, что все так ужасно повернулось, лейтенант.
— Что теперь со мной будет? — ошеломленно спросил он.
— Не знаю. Но если у тебя еще остались мозги, не говори ничего Морин. Это твоя последняя надежда.
— Я посоветовал Кори не открываться перед Морин, — поделился теперь Кармайн. — Возможно, он наконец подчинится моему приказу, потому что не захочет получить от нее разнос.
— Ты очень умен, Кармайн, — сказал капитан Васкес.