Протянув руку к вазе с фруктами, я оторвала одну виноградину и, спрятав её в кулаке, прошествовала по залу ближе к той его части, где сидела сейчас виконтесса. Затем незаметно бросила ягоду на пол и секунду спустя сделала вид, что поскользнулась. Двое мужчин, крутившиеся неподалёку от Фелисы, подскочили ко мне. Я схватилась за руку того, что поспел на полсекунды быстрее. Силясь восстановить равновесие, ненадолго наклонилась вперёд, позволив глубокому декольте сделать этот момент особенно пикантным. Выровнявшись, благодарно улыбнулась своему спасителю, не торопясь отпускать его руку. А затем перевела не менее благодарный взгляд на второго, чуть опоздавшего. Это ничего, что он пришёл не первым, говорил этот взгляд. Мы-то с вами знаем: в действительности я хотела, чтобы меня спасли именно вы.
– Простите, – произнесла я вслух, – я такая неловкая!
– Вовсе нет, – возразил второй подоспевший, указывая взглядом на раздавленную ягоду, лежавшую на том месте, где только что стояла моя ножка. – Это слуги нерасторопны.
– Нет-нет, это я сама виновата. Вы не представляете, какой долгий путь мы с братом проделали за последние дни. Столько часов в трясущейся карете! Это чрезвычайно утомительно.
Я огляделась, недвусмысленно ища, где бы присесть, и кавалеры поспешили сопроводить меня к ближайшему свободному стулу. Один вёл меня под руку, другой прихватил по дороге кубок вина и вручил мне его, едва я уселась.
– Как вам понравилась жизнь за границей? – спросил первый.
Я капризно поморщилась и вновь улыбнулась:
– Не слишком. Все эти маленькие городки на побережье хороши лишь в том случае, если вы приезжаете туда в самый разгар сезона, на неделю или две. Но жить там продолжительное время… Можно умереть от скуки. Приёмов очень мало, к тому же на них постоянно присутствуют одни и те же люди… Ничего интересного. Даже поговорить не с кем.
Я предоставила собеседникам самостоятельно догадываться о том, чем ещё мне хотелось бы заниматься с посещающими приёмы людьми помимо разговоров.
– Так что большую часть времени мне пришлось провести практически взаперти, – со скорбным видом заключила я.
– И чем же вы занимали себя всё это время?
Я передёрнула плечами.
– А чем там можно было себя занять? Прогулки на свежем воздухе и музицирование. Ничего больше мне не оставалось.
– Отлично! – Одного из собеседников моя печальная судьба, похоже, воодушевила. – В таком случае, быть может, вы нам что-нибудь исполните?
– Ой, нет, я же совсем не готовилась, мне как-то неловко… – принялась отнекиваться я.
Исключительно для проформы, конечно. Незамужняя барышня моего статуса не может так запросто согласиться развлечь гостей; ей полагается предварительно немного поломаться. А окружающим, уж если кто-то из них имел неосторожность обратиться к барышне с подобной просьбой, полагается всячески её уговаривать. Чем они и занялись. Вскоре я позволила себя уломать, что и было предсказуемо. Один из музыкантов с поклоном вручил мне лютню. Я огляделась и попросила поставить стул на выбранное мной место. Выбор был сделан не случайно: теперь все те, кто приблизится, чтобы послушать моё пение, будут стоять спиной к Тео и виконтессе.