Шантаж, запугивание, угрозы семье — кажется, этим в России уже никого не удивишь, но вот в зале судебных заседаний повисло зловещее слово «пытки». Карватко спросили: «Какие действия — физические, психические, — к Вам применяли?» Вот его ответ суду: «Обсуждается вопрос — я отказываюсь. Корягин выходит за дверь, входит другой и надевает мне на голову пакет. Наступает удушье. Когда снова отказываюсь, Корягин выходит, входит сержант, прижигает мне руки сигаретой со словами «Руки тебе не нужны». Когда освободили, у меня оказались повреждены плечевая суставная сумка, правый локоть, ушиб грудины и так, по мелочи».
Самое дикое, что, выслушав все это, судья Пантелеева признала допустимым доказательством то, что Карватко подписал под пытками, страшась за жизнь своего шестимесячного сына, своей жены! Но что это за доказательства? 14 и 16 марта 2005 года Карватко видел на даче Квачкова самого хозяина дачи, его сына Александра, молодого человека по имени Иван, а так же Яшина с Найденовым, которые ездили вместе с ним покупать утеплитель и прочие хозяйственные дачные мелочи, а потом сидели на даче и выпивали, что мало походит на, как трактует обвинение, «кропотливую и тщательную подготовку» профессиональных диверсантов к подрыву бронированного автомобиля с высочайшей степенью защиты. Но для обвинения это единственный шанс представить «банду террористов» снаряжающейся на дело.
Вещественные доказательства, подтверждающие, по мнению следствия, причастность обвиняемых к покушению, выглядели, мягко говоря, не солидно.
Вот что было изъято на даче Квачкова: «пластиковая бутылка из-под минеральной воды, три стеклянные бутылки из-под водки, три стеклянные рюмки, пачка из-под сигарет «Золотая Ява», окурки». На водочных бутылках отпечатки пальцев подсудимого Яшина. Все остальные остатки дачного пикника следов подсудимых не имеют. Еще на даче у Квачкова нашли макет автомата Калашникова, абсолютно непригодный к стрельбе, а в гараже пистолет, но на Митькинском шоссе нападавшие пистолетами не пользовались. Непонятно зачем с дачи изъяли черно-серо-белую куртку, хотя неведомые террористы были в маскхалатах… Все эти вещи — вещественные доказательства чего?
Еще одну привязку подсудимых к «покушению» обвинение предъявило суду в виде распечатки телефонных звонков Квачкова, Яшина, Найденова, Миронова в Одинцовском районе, правда, «забыв» уточнить, что там дача не только Чубайса, но и дача Квачкова, а еще там рынки, магазины, автомастерские…
Все ждали, что окончательные точки во многих вопросах, без ответа оставшихся в суде, поставит сам Чубайс, но тот умножил лишь вопросы. Если его же личный водитель и его собственный помощник заклинали суд, что никаких машин сопровождения у Чубайса не было, сиротами ездят, то Чубайс повествовал суду, как его помощник Крыченко обеспокоено звонил в машину сопровождения: нет ли там раненых-убитых. И если шофер Чубайса вводил суд в трепет ужасами о шваркающих над головой пулях и осколках, то Чубайс утверждал на суде, что вообще не слышал выстрелов, и взрыва Чубайс не запомнил, потому как «уткнулся» в мобильник, просматривая новостной блок… Впечатление, что Чубайс смутно представляет произошедшее на Митькинском шоссе, не ведая, к примеру, об определенных баллистической экспертизой 12–14 выстрелах под углом 60 — 100 градусов, нанесенных по его автомашине из автомата с расстояния всего лишь 10–12 метров. Сам Чубайс утверждал, что капот разворотило не пулями, а осколком, что автомобиль после взрыва и обстрела восстановлению не подлежал, хотя к тому времени суд уже знал, что автомобиль этот отремонтировали и продали. Зато Чубайс признался, наконец, что на работу в тот день он добирался совсем на другом автомобиле. И выходило по всему, что оправданы сомнения в пребывании Чубайса на месте происшествия.