По замыслу обвинения две представшие перед судом старушки должны были свидетельствовать о преступном логове в поселке Жаворонки недалеко от дачи Чубайса, где собирались злоумышленники во главе с Яшиным, чтобы денно и нощно следить за кортежем Чубайса. А показали свидетельницы на суде, как, воспользовавшись преклонным возрастом и слабым зрением бабушек, следователь вплел в их показания то, что необходимо было следствию, но что они никак не могли сказать. Одной из них в протокол допроса вписали даже номер машины, имена злоумышленников, которых она знать не знала, в глаза отродясь не видела и от чего, естественно, на суде категорически отказалась. Попутно рассказали бабушки суду, что Чубайс обычно выезжал на работу кортежем из трех машин при перекрытых гаишниками дорогах в Жаворонках. Но выяснить, почему 17 марта 2005 года порядок был изменен: ни второй машины сопровождения, ни гаишников на перекрестках, судья не позволила, привычно обрубив все вопросы подсудимых и их адвокатов.
Но поистине бомбой, в прах разметавшей все и без того хлипкие мостки, наведенные следствием между взрывом на Митькинском шоссе и людьми в нем обвиняемыми, стали показания на суде главного свидетеля обвинения Игоря Карватко. Подробно, обстоятельно, называя конкретных лиц с их должностями и званиями, рассказывал Карватко суду, как пытками, шантажом и угрозами его семье выколачивали из него в тверской тюрьме нужные следствию показания. 21 марта 2005 года его арестовали под предлогом сопротивления милиции, тут же и наркотики «нашли», а у его жены, нянчившейся дома с шестимесячным ребенком, «обнаружили» при обыске в тот же день патроны в коробке с дрелью. Выбор у Карватко был невелик: или он подписывает, что ему велят, или они с женой отправляются по этапу за патроны и наркотики, а малое дите — в детприемник.
«Допросы проходили постоянно, по нескольку раз в день, — рассказывал суду Карватко. — Вел их человек по имени Владимир Сулейманович. Потом появился Корягин Олег Васильевич из Департамента по борьбе с организованной преступностью… Мне сразу написали показания, которые я должен дать следователю… В Генеральной прокуратуре меня допрашивал следователь Ущаповский. Когда я спросил о патронах и о жене, он сказал: «Ты мне эти вопросы не задавай, лично я был против, чтобы их тебе подбрасывали, это инициатива Корягина. Мы не знали еще, какой ты — разумный или неразумный». Со слов Корягина, во время покушения самого Чубайса в этом БМВ не было, и без Службы безопасности РАО «ЕЭС» это все обойтись не могло…»