Он смотрел на жену, потрясенный ее жестокостью, ее безразличием… разве она не понимает, что он все бы отдал за то, чтобы остаться с ней, стареть в ее объятиях, умереть в преклонном возрасте, согбенным и морщинистым, и, если повезет, до конца дней оставаться ее мужем.
Он с ревом отшвырнул стул и выбежал из комнаты. Внутри все переворачивалось, голова горела. Взбежав по лестнице, Рен устремился к своей комнате, но у дверей остановился, потрясенный новым открытием. Он взлетел по ступенькам. Чуть больше недели назад он поднимался осторожно, хромая, и с передышками.
За последнюю неделю он прошел много миль, провел в седле много часов и ночь за ночью любил прекрасную женщину.
Спина… да, она болела после целого дня, проведенного в седле. И плечо сильно ныло, но он мог им двигать с того дня, когда подхватил падавшую с подоконника Каллиопу. Каким-то образом в тот день старый шрам, стянувший кожу, немного разошелся или даже разорвался. Хотя крови не было. Болело, и сильно, но его надолго отвлекли сладость ее тела и нежный голос! Он постоянно думал только о ней, как курильщик опия о своей трубке.
Что она сделала с ним?
Но разве в ней одной дело? Рен скрывался в этом доме несколько лет, пил, предавался мрачным мыслям и ждал смерти. Да любой мужчина чувствовал бы себя скверно после такого длительного затворничества.
Мысль была странной, но возможно, последние несколько лет, в течение которых он, по своему мнению, умирал, на самом деле постепенно исцелялся?
Смерть была неизбежна, так сказал врач. И все же разве смерть каждого человека не является неизбежностью? Ведь Рен, несмотря на прогнозы, до сих пор жив.
Может быть так, что он выздоравливает?
Может быть так, что ему суждена не столь короткая жизнь? Может эта жизнь пройти рядом с Каллиопой?
Неразборчиво зарычав, он распахнул дверь спальни и уже через минуту повернулся и сбежал вниз.
Каллиопа тихо сидела у стола. Лицо печальное, глаза опущены — разочарованная богиня соблазна. Заслышав шаги, она удивленно уставилась на мужа.
Тот молча выбросил руки вперед, и по столу раскатился дождь жемчужин, попадая в тарелки с едой, проливаясь на ее закрытые розовым шелком колени. Калли ахнула. Поймала на лету несколько штук. И уставилась на мужа широко раскрытыми глазами.
— Я хочу всю ночь, — выдохнул он. — Хочу всего.
Она улыбнулась, приподняв бровь.
— А я хочу видеть тебя. Всего тебя.
Потрясенный, Рен снова отступил.
— Ты видела меня. И нашла кошмарным и уродливым.
— Неважно, — отмахнулась она. — И несправедливо так утверждать. Тогда у меня был долгий, тяжелый день, а ты напал на меня, если помнишь.