— Афуан[5], леди Силия?
— Нет, ничего, Адила. — Силия улыбнулась служанке и потрясла головой. Неужели она сказала это вслух? — Все в порядке.
Служанки наполнили для нее ванну. Желая остаться наедине со своими мыслями, Силия отпустила Адилу и Фатиму, настаивая, что может сама раздеться. Она так привыкла к заботливым рукам служанок, которые натирали ее маслом, массажировали и помогали погрузиться в ванну. Дома она будет по ним скучать.
Дома! Это слово камнем застыло у нее в груди. Она не хотела пока возвращаться домой.
— Я еще столько хочу узнать, — пробормотала она, снимая чулки и расшнуровывая корсет. — Я и города почти не видела.
Раньше она никогда не разговаривала сама с собой. Эту привычку она приобрела здесь, в гареме, от одиночества и теперь не видела в ней ничего особенного. Накинув свободный шелковый халат, она босиком направилась в ванную комнату. Пол здесь покрывала такая же сине-золотистая мозаика, что и везде. По углам стояли четыре колонны, а в дальнем конце помещения пузырился прохладный фонтанчик. Стены были разделены вдоль бордюром и в верхней части покрыты зеркальной плиткой. Потолок над утопленной в пол ванной представлял собой высокий купол с изображением темно-синего звездного неба.
Силия спустилась по пологим ступенькам и погрузилась в успокоительную влагу. Сегодня вода пахла корицей и апельсиновыми лепестками. В отличие от медной бадьи, которой она пользовалась дома в Англии, эта ванна была глубокой и просторной. В ней можно растянуться во всю длину и, положив голову на край, смотреть, как подмигивают на потолке серебристые звезды. Она расслабилась. В голове бездумно плавали виды А-Кадиза, напоминая красочную панораму. Восходящее солнце над горами пустыни. Песок, за день меняющий цвет от бежевого до сливочно-желтого и цвета белого золота. Увиденные впервые сочно-зеленые поля перед столицей, в самой Балирме — путаница домов, напоминающих крепости, выложенные мозаикой стены с дверями, маленькими, как замочные скважины, минареты, искрящиеся фонтаны — словно нарисованная ребенком сказка.
И Рамиз. Он — часть этой сказки, неразрывное звено в ее сознании. Она вспомнила, как впервые увидела его на холме — он взирал на портовую суету, похожий на божество в белых одеждах. Рамиз-воин — его ятаган вспыхивает опасным огнем над головой. Рамиз-мужчина — лунные лучи освещают его обнаженную фигуру в прозрачных водах оазисного пруда.
Она никогда не встречала такого мужчину. И вряд ли встретит. Общаясь с ним, она всякий раз видела новые грани его личности. Он умный. Веселый. Сложный. Опасный. Высокомерный. И сверх всего еще невероятно обаятельный. Когда он вчера разоткровенничался в ее обществе, впервые она заметила в нем ранимость, впрочем, быстро и умело скрытую. Под множеством слоев находилось то, что он никогда никому не открывал. Он держался обособленно, надевая, словно костюм, свою властную личину. Без сомнения, Рамиз представлял собой великолепного всемогущего правителя, но скрывавшийся внутри человек нравился ей гораздо больше.