Тропа чем дальше, тем становилась шире, светящиеся фигуры по сторонам – выше, крупнее, причудливее. Всё отчётливее ощущалась свежесть, как после грозы, всё крупнее и многочисленнее – ночные бабочки, подмигивающие разноцветьем огоньков. Выше становились и деревья, насколько мог судить Лемех, и там, высоко в кронах, тоже поблёскивали вспышки. Плечи Лемеха разворачивались словно сами собой, он забыл об усталости, взбодрилась и Найда, метавшаяся тудасюда, словно совсем юный щенок.
Эльфпровожатый оказался неразговорчив.
– Ээ, приятель, тут такое дело… – начинал было Лемех, искоса поглядывая на лесного воина.
– Дорога дальняя, а путь одолевают в молчании, – перебивал дозорный.
Лемех всякий раз лишь пожимал плечами. Конечно, он нашёл бы, чем и как разговорить упрямца, но всему своё время. Пока же он смотрел и слушал, даже не столько Лес, сколько себя самого.
Здесь сам воздух был пропитан, пронизан магией. Магия текла по водным жилам земли, жадно всасывалась корнями, поднималась вверх к ветвям и листьям. У Лемеха аж покалывало в кончиках пальцев, короткие, холодные искорки боли проскакивали от кистей к локтям. Он хорошо помнил эти ощущения, памятные по Кинту, Ближнему и Дальнему, по Змеиным Лесам и прочим местам, где «Весельчакам Арпаго» доводилось сталкиваться с чародейством. Нет, у самого Лемеха никогда никакой «силы» не открывалось, никакими «чарами» он не владел и не сумел бы сотворить даже самого простенького огнешара; однако он не мог ошибиться – Зачарованный Лес являл собой одно огромное облако магии, и тут сомнений не было.
Магия была плотью его и кровью. Магия служила его естеством. Казалось, тут вообще нет ничего, кроме чар и «волшебничанья», как говаривал его ротный. Деревья впитали магию с соками земли, и она изменила их. Изменила навсегда. Наверное, изменила както и эльфов, хотя кто их знает, этих гордецов?
– Эгей, друг дорогой! Притомился я шагать такто, – Лемех решительно остановился. Возле тропы поднимался сплетённый из живых ветвей неведомого длиннолистого кустарника шатёр, высокий, выше Лемеховых собственных хором. – Притомился я, говорю, устал. Остановиться б надо, перекусить. А? – и, не дожидаясь ответа, повернул к зелёному куполу.
– Идти дальше! – раздалось резкое и злое. – Идти!
– Почему? – искренне удивился Лемех. – Я три дня уж как тропы топчу! Торопился, всё на бегу. Почему сейчасто не остановиться?
Глаза эльфа сузились, словно от сдерживаемого гнева.
– Опасно, человек. Для тебя опасно.
– Чем же?
– Узнаешь, когда и если возьмут в Стражу, – отрезал провожатый.