– Это ты уже говорила.
– И больше не надо навоз изпод коров выгребать! – взвизгнула девушка. – И слушаться никого не надо! Я сама знаю, что делать! Борозда мне только советует!
– Она счастлива, Лемех. Она будет жить долгодолго – когда и хутор твой сгниёт от старости без следа, – будет странствовать по нашему лесу, будет учиться видеть всё дальше и дальше, обретать силы… и в конце концов такие, как она, покроют весь Ниггурул! Птица никогда не сможет вырваться!
– Вам нужны такие, как она, потому что человеческая сталь разит лучше вашей? Хранители из жилистых да жизнью битых мальчишек наших и девчонок лучше получаются? Верно, да?
– Верно, – после паузы признался Месяц. Полночь метнул на него гневный взгляд, удивив Лемеха. Скорее подобных слов он ожидал именно от Полночи. – Вы лучше. Сильнее, злее, решительнее. И… Птица вас боится. Не ведаю почему, никто из наших не ведает, но – боится.
Лемех молча и медленно кивнул. Каково было гордецуПерворождённому признаваться, что жуткое, по его вере, чудовище под Зачарованным Лесом страшится не своих извечных тюремщиков, но какихто жалких людишек?
Так что ж, соглашаться с ними? – смятенно подумал хуторянин. Признаться, что Зарёнка таки да, жива? Хоть и изменилась страшно? И к ответу её за содеянное не призовёшь. Разве что под корень срубить – но что тогда с ней сотворится?
– Где мои сыновья? – наконец выдавил он. – И Зарёнка за смерть своих должна…
– Ничего она никому не должна! – оборвала его Борозда. – Мало людей гибнет у вас там? Мало пожаров случается? Это – цена. Они погибли, чтобы у Ниггурула появился ещё один страж. Страж, что не даст Гончим Крови разбойничать в людских же пределах. Не даст жрать других. Этото тебе, надеюсь, понятно?
Проклятая. И что теперь, на самом деле, остаётся делать? Девчонка – убийца, по людской мере полагалась ей смерть, да не быстрая и не лёгкая.
– Где мои сыновья? – наконец повторил он.
Губы Борозды искривились – не то злобная, не то торжествующая ухмылка.
– Значит, с девочкой мы покончили? Убедился, что Стражей никто в простые дубы или там ёлки не превращает?
– Хуже, – пробормотал Лемех.
– А сыновья… Они не хотели тебя видеть, ни один из них. Но Месяц сумел уговорить.
– Хотя чего мне это стоило!
– Честь тебе и хвала, достойный, – Лемех постарался, чтобы это не прозвучало совсем уж оскорбительно. – Только дайте мне поговорить с ними без ваших ушей. Длинных и остреньких.
– Мы не виноваты! – вдруг покраснела Борозда. – Грубо, Лемех, очень грубо!
– Чего ж грубогото? Какие уши есть, про те и говорю. Где мои парни?