Альгамбра (Ирвинг) - страница 230

Таинственную печать, как нам сообщают, святотатственно оскверняли нечестивцы-магометане, до них — арабские язычники, а еще до них — евреи, применяя ее для «сатанинских затей и мерзостного идолопоклонства»[146]. Кто хочет получить обо всем этом доскональные сведения, пусть заглянет в трактат ученейшего отца Афанасия Кирхера[147] «Cabala Sarracenica»[148].

Слово к любознательному читателю. В наши скептические времена многие старательно осмеивают, все связанное с оккультными науками и черной магией, не верят в колдовство, ведовство и заклинания и, ничтоже сумняшеся, заявляют, будто все это пустые выдумки. Этим закостенелым скептикам нипочем свидетельства былых веков, они доверяют лишь собственным чувствам и отрицают прошлые чудеса по той простой причине, что в наши дни ничего подобного не встречали. Им невдомек, что, когда люди понаторели в естественных науках, отпала прямая надобность в сверхъестественных и они отошли в область преданий; секреты изощренных ремесел явились на смену тайнам волшебства.

И все же, по мнению людей сведущих, чародейные силы существуют, хоть и сокрыто, в стороне от людского разумения. Талисман остается талисманом, и все его исконные и устрашающие свойства по-прежнему при нем, хоть он и пролежал много веков втуне на дне морском или в пыльной каморке антиквария.

Печать Соломона премудрого, к примеру, заведомо имела власть над духами, демонами и заклятиями: кто может ручаться, что эта самая волшебная печать, где бы она ни находилась, ныне вдруг утратила былую дивную силу? Маловерам я советую отправиться в Саламанку, спуститься в пещеру святого Киприана, проникнуть в ее таинства, тогда и судить. А кому такое изыскание в тягость, тот пусть уж отринет праздное недоверие и принимает вышеизложенную легенду за чистую монету.

Мое счастливое и безмятежное царствование в Альгамбре внезапно подошло к концу: однажды, когда я вкушал восточную негу в прохладных купальнях, мне принесли письма, отзывавшие меня из моего мусульманского элизиума в толчею и свалку тусклого мира. Каково мне было возвращаться к заботам и треволнениям после отдохновений и грез! И как перенести житейскую прозу после поэзии Альгамбры!

Сборы понадобились недолгие. Двуколка под названием тартана, очень похожая на крытую телегу, должна была доставить меня и одного молодого англичанина через Мурсию в Аликант и Валенсию, оттуда наш путь лежал во Францию. Длинноногий малый, бывший контрабандист, а может статься, и разбойник, навязался нам в проводники и телохранители. Да, собрался я быстро, но уехать было нелегко. День за днем я откладывал отъезд и день за днем проводил в своих излюбленных местах, которые изо дня в день казались мне все восхитительнее.