От вожделения напрягался не только член, звенели все сухожилия. Предвкушение, желание, потребность. Он пригнул ее упрямый подбородок и почти соединил их губы. На расстоянии дыхания. Коснись она его, и он бы вспыхнул не хуже пламени, которым Нинн прожгла его доспехи. Но она не подалась вперед, и костяшки ее пальцев побелели, как кость, от силы, с которой Нинн сжимала скамью. Она подчинялась ему — до определенной точки. И совершенно явно не хотела в этом участвовать.
Он уже несколько недель добивался от нее сопричастности. Но только теперь появилась вторая цель. В его мозгу они уже соединились, так же плотно и надежно, как сплетутся, когда разделят ложе. Они победят в этом матче, и Нинн станет той, кого он выберет в качестве награды.
Ее тяжелые веки задрожали, пытаясь подняться.
— Не трогай меня.
Он прекратил. Убрал руки.
За миг до того, как поцеловал ее.
Она ахнула ему в рот — единственное место, где встретились их тела. Губы скользнули по губам. Она напряглась и застыла. Лето не ожидал ничего другого. Но она не попыталась отстраниться. И он не мог не задуматься о том, насколько опасливое создание пытается выманить, шаг за шагом, жест за жестом. С подобной медлительностью до победы шагать и шагать.
Впрочем, смотря до какой победы.
Она тихо застонала. Она открылась ему. Слегка прикусила его нижнюю губу.
Пришел его черед застонать. Если она собиралась завести его слабо замешанной нежностью и болью, ей удалось. Лето бездумно замедлился до ее темпа. Проник языком в ее рот. И наклонился так, чтобы принять ее поцелуй, взять все, чего он хотел, — на половине желаемой скорости. На четверти. Медлительность изматывала, но заставляла кровь бежать быстрее, еще быстрее, словно его дар готовился заполнить и тело, и всю Клетку. Он наслаждался ее вкусом, впитывал легкими ее запах.
Этот размеренный, медленный поцелуй стал истинным испытанием его воли.
Насколько он может себя отпустить?
Сколько удовольствия даст ему сдержанность?
Он никогда не задавался такими вопросами. Впрочем, он никогда не целовал женщину, будучи уверен, что в любой момент она может вырваться из его хватки, пусть даже хваткой было само притяжение между ними. Не его сила. Не его навыки. Он не удерживал ее физически.
Все с той же безумной медлительностью он отстранился. И между их ртами вновь пролетел ветерок, остужая горящие губы. Он не давал ей спать, хотя ей нужен был сон. Он принес ей пищу, не входящую в стандартный рацион неофита. И он говорил с ней нежнее, чем принято.
Он погладил пальцем ее скулу, приподнял ее подбородок так, чтобы их взгляды встретились, и понял, как правильно разыграл момент. Ее голубые глаза сияли радужным льдом, в котором желание смешивалось с расслаблением. Она, похоже, уже больше года не чувствовала ничего подобного.