Большая часть его тела терялась в тени. Только полоска золотистой кожи сияла там, где нагрудная пластина оставляла его мышцам возможность свободно двигаться. Голая. Гладкая. Мерцающая при каждом движении. Она вспомнила, как мысленно писала его портрет. Уголь и теплая, текучая пастель. Она мимолетно подумала о том, каким изобразить его во время боя. Пятна цвета. Полоски стального серого и завитки движений его булавы.
Закрыв глаза, она блокировала мешающее ей зрение, но воспоминания о его теле преследовали ее и во тьме. Она не могла не представить себе Лето, позирующим на уроке рисования мужской анатомии. Он был потрясающим образцом, каждый мускул и каждое сухожилие были четко видны и очерчены.
Обнажен и потрясающе красив.
Фыркнув от раздражения, она прижала веки костяшками пальцев. Она вела себя словно отчаявшаяся жертва стокгольмского синдрома. Она сочувствовала его мотивам. Она меняла свои убеждения под стать ему. Впитывала любую похвалу, как пустыня пьет дождь. Воплощала свой худший страх: теряла силы и позволяла промывать себе мозг.
Джек был ее жизнью, Джек и клятва стереть Астеров с лица земли за все их преступления.
Десять минут спустя Лето и пара охранников отвели ее обратно в комнату. Он вышел, не проронив ни слова, и ни разу не обернулся.
Оставшись одна, Одри развернула пергаментную бумагу. Внутри оказались мятные конфеты — круглые, такие обычно ели только старики, а дети оставляли напоследок после Хэллоуина. Неважно. Она схватила конфетку. Ментоловая сладость ввергла ее в состояние блаженства. Работа, работа, жуткая, изматывающая работа. А теперь конфетка на языке.
Контраст был почти таким же разительным, как нежность во время поцелуя с Лето.
Она покосилась в коридор, в сторону двери. Там стояли сонные охранники в смешной форме. Какой смысл наряжать их спецназовцами, если они готовы продаться за пачку мятных конфет и «Плейбой»? Какого сорта должны быть люди, которые готовы мучаться и шмыгать носами, как кроты под землей?
Ее свободу ограничивали только замки. Но никак не эти придурки. Они так же бесполезны, как вся остальная человечина в комплексе.
Одри застыла. Выплюнула конфету на пол.
С самого рождения ей вбивали в голову древние предрассудки, базирующиеся на слепой вере в то, что Короли Дракона лучше людей. Тысячелетиями приводились примеры. Вот только Одри влюбилась в Калеба — со всеми его капризами. Теплотой и отсутствием многовекового эго. А только что она соскользнула в болото древнего ханжества, предав умных, веселых, достойных людей, среди которых жила долгие годы.