Глаза окружного прокурора яростно сверкнули.
— Что это за чушь насчет высшей меры? О ней даже речи пока не было, и никто не давал вам санкции на такие заявления.
Уильямс был выше и шире в плечах и напирал на меня своим массивным корпусом, прижимая к стенке.
— Мои слова дойдут до Джессапа и заставят его задуматься, — объяснил я. — Если нам повезет, он согласится на досудебное соглашение, и все закончится, не будет и гражданского иска. Город и округ ничего не будут должны, вы сэкономите миллионы — в них-то все и дело, верно?
— Ничего подобного! — напыжился Уильямс. — Не в деньгах дело, а в правосудии! Так или иначе, вам следовало согласовать это со мной. Я ваш начальник, в конце концов!
Не на того напал. Я вежливо, но решительно отстранил его:
— У меня нет начальства, я сам по себе.
— Вот как? Захочу, вылетите отсюда сию же минуту!
Я с усмешкой кивнул на дверь в зал:
— Отлично, давайте увольте обвинителя, которого только что наняли — точь-в-точь как Никсон во время уотергейтской заварушки. Ему это здорово помогло… Пойдемте, скажем им, что же вы? Там еще не все ушли.
Прокурор насупился, глядя в сторону. Вот как прижимают к стенке по-настоящему, без лишних движений. Избавиться от меня сейчас означало предстать в глазах публики полным идиотом, потеряв все шансы на выборах.
Он придвинулся и угрожающе прошипел, понизив голос:
— Не суйтесь в мои дела, Холлер!
— А вы не суйтесь в мое дело. Это не предвыборная кампания и не бизнес. Речь идет об убийстве, босс. Если хотите, чтобы я справился, не связывайте мне руки!
Я бросил ему кость, назвав боссом. Сжав рот в тонкую линию, он долго сверлил меня взглядом, потом произнес:
— Значит, мы поняли друг друга?
— Думаю, поняли.
— Прежде чем сказать газетчикам хоть слово, согласовывайте со мной, ясно?
— Да.
Он повернулся и пошел через холл во главе своей свиты. Я смотрел вслед. По правде говоря, ничто так не отталкивает меня в законах, как смертная казнь, и не потому, что моим клиентам она когда-либо угрожала. Просто я считаю, что в просвещенном обществе люди не должны убивать себе подобных — хотя это не мешает мне пользоваться угрозой высшей меры в интересах дела. Что ж, возможно, из меня получится не такой уж плохой обвинитель.
Вторник, 16 февраля, 14:43.
Самый приятный момент в уголовном деле — когда едешь в город с закованным в наручники подозреваемым на заднем сиденье. Лучше не бывает. Конечно, есть еще суд, последнее подведение счетов, — когда сидишь в зале, слушаешь приговор и видишь, как глаза осужденного потрясенно вспыхивают, а затем мертвеют. Тоже неплохо, но не сравнится с доставкой в тюрьму, здесь важен непосредственный личный контакт. Гарри Босх всегда смаковал это момент: погоня за преступником закончена, неумолимый натиск следствия сменяется мерным вращением колес судебной машины.