Волны снова бросили их на стену террасы. На этот раз люди наверху были готовы, принесли даже лестницу, висели на ней с протянутыми руками. Они взяли у них детей. Он видел, как Лютик хватает и втягивает на террасу Мозаик.
Антея Деррис смотрела на него. У нее были красивые глаза. Она улыбнулась.
Волна ударила их кучей бревен. Большими столбами, вырванными из частокола.
Один столб угодил в Антею Деррис и припер ее к террасе. Антея выплюнул кровь. Много крови. Затем свесила голову на грудь и исчезла под водой.
Геральта ударили два столба, один в плечо, другой в бедро. Удары парализовали его, все онемело сразу же и полностью. Он захлебнулся и пошел ко дну.
Кто-то схватил его железной болезненной хваткой, потянул вверх к сверкающей поверхности. Он протянул руку, почувствовал мощный, твердый как скала бицепс. Силач работал ногами, разгонял воду как тритон, свободной рукой он отталкивал плавающие вокруг бревна и вертящихся в хаосе утопленников. Они вынырнули недалеко от террасы. Наверху крики, аплодисменты. Протянутые руки.
Через минуту он лежал в луже воды, кашляя, плюясь и рыгая на каменные плиты террасы. Рядом стоял на коленях Лютик, бледный, как бумага. С другой стороны Мозаик.
Тоже без румянца. И с дрожащими руками. Геральт уселся с трудом.
— Антея?
Лютик покачал головой и отвернулся. Мозаик опустила голову на колени. Он видел, как трясется ее спина.
Рядом сидел спаситель. Силач. Точнее, силачка. Беспорядочная щетина на остриженной наголо голове. Живот как зашнурованный рулет. Плечи, как у борца. Икры, как у дискобола.
— Я обязан тебе жизнью.
— А, чего там… — комендантша кордегардии беспечно махнула рукой. — Не о чем говорить. А вообще-то ты мудак, и у нас на тебя зуб, у меня и у девочек, за ту драку. Так что лучше нам на глаза не попадайся, а то мы тебе жопу надерем. Понял?
— Понял.
— Но надо признать, — комендантша энергично сплюнула, вытряхнула воду из уха, — что мудак из тебя смелый. Смелый ты мудак, Геральт из Ривии.
— А ты? Как тебя зовут?
— Виолетта, — сказала комендантша и вдруг потемнела. — А она? Которая…
— Антея Деррис.
— Антея Деррис, — повторила она, кривя губы. — Жаль.
— Жаль.
На террасе появилось много людей, стало тесно. Было уже не страшно, посветлело, ветер прекратился, флаги обвисли. Волны ослабели, вода отступила. Оставляя разруху и руины. И трупы, по которым уже лазили крабы.
Геральт с трудом поднялся. Каждое движение и каждый глубокий вдох отдавался тупой болью в боку.
Ужасно болело колено. Оба рукава были оторваны, он не помнил, когда именно их потерял. Кожа на левом локте, правом плече и, видимо, на лопатке была сорвана до живого мяса. Из множества мелких порезов текла кровь. В целом ничего серьезного, ничего такого, что должно волновать.