— Коралл тебя больше не будет обижать, я обещаю. И потом, ее здесь нет, она нас не видит.
— Она видит все, что пожелает видеть, ей для этого достаточно нескольких заклинаний и артефактов. И не обманывай себя, что у тебя есть на нее какое-либо влияние. Для этого тебе необходимо нечто большее, чем… — Она указала на спальню. — Пожалуйста, не произноси при ней мое имя. Даже мимоходом. Потому что она мне это припомнит. Хоть через год, но припомнит.
— Если с тобой так обращаются… Разве ты не можешь просто уйти?
— Куда? — она надула губы. — На ткацкую мануфактуру? В портняжную мастерскую? Или прямо в бордель? У меня никого нет. И я никто. И останусь никем. Только она может это изменить. Я все вынесу… Не добавляй к этому еще, если можешь.
— В городе, — она мельком посмотрела на него, — я встретила твоего приятеля. Этого поэта, Лютика. Он о тебе спрашивал. Беспокоится.
— Успокоила его? Объяснила, что я в безопасности? Что мне ничего не угрожает.
— Зачем же я буду врать?
— То есть?
— Ты не в безопасности. Ты здесь, с ней, а тоскуешь о той, другой. Даже тогда, когда ты с ней близок, думаешь только о той. Она это знает. Но играет в эту игру, потому что ее это забавляет, и ты хорошо притворяешься, просто чертовски убедительно. Подумай о том, что произойдет, когда ты сорвешься?
*
— Ты сегодня тоже ночуешь у нее?
— Да, — подтвердил Геральт.
— Это уже скоро неделя, ты знаешь?
— Четыре дня.
Лютик пробежал пальцами по струнам лютни, издав эффектное глиссандо. Осмотрелся. Хлебнул из кружки, вытер пену с носа.
— Я знаю, что это не мое дело, — сказал он, непривычно для него четко и твердо. Я знаю, что не должен вмешиваться. Я знаю, что ты не любишь, когда кто-то вмешивается. Но в некоторых случаях, друг Геральт, я не должен молчать. Коралл, если ты хочешь знать мое мнение, это одна из таких женщин, которые постоянно и на видном месте должны носить предупреждающую табличку. С надписью: «Смотри, но не трогай!». Вроде таких, как в зоопарке на террариуме, где содержат гремучих змей.
— Я знаю.
— Она играет с тобой, ты для нее развлечение.
— Я знаю.
— И ты самым простым в мире способом мстишь Йеннифэр, которую не можешь забыть.
— Я знаю.
— Тогда зачем…
— Не знаю.
*
Вечерами гуляли. Иногда в парке, иногда взбирались на холм, возвышающийся над гаванью, иногда просто ходили по Рынку Специй.
Вместе ходили в аустерию «Natura Rerum». Несколько раз. Фебус Равенга был вне себя от радости, по его приказу официанты угождали им, как могли. Геральт, наконец, познал вкус тюрбо в чернилах каракатицы. А также гусиной ножки в белом вине и телячьей голени в овощах. Правда, сначала — и недолго — ему мешало назойливое и показное любопытство других гостей из зала. Потом, по примеру Литты, он научился его игнорировать. Вино из местного погреба в этом очень помогало.