— Он был когда-то священником — прошептал поэт. — Но не волнуйся, он не набрался привычек. Подчиненные должны его как-то титуловать, а он ненавидит, когда его называют шефом. Нам его титуловать не надо.
Когда они вошли, что-то сразу же перегородило им дорогу. Оно было как большая гора и сильно воняло мускусом.
— Здорово, Микита, — приветствовал его Лютик.
Названный Микитой великан, телохранитель преподобного шефа, очевидно, был метисом, результатом скрещивания огра и краснолюда. В итоге получился лысый краснолюд ростом значительно выше семи футов, совсем без шеи, с вьющейся бородой, торчащими как у кабана клыками и руками до колен. Нечасто можно встретить подобный гибрид, считалось, что эти виды генетически сильно отличаются — такое существо как Микита не могло появиться на свет естественным путем. Тут не обошлось без помощи исключительно сильной магии. Магии, кстати, запрещенной. Ходили слухи, что многие чародеи пренебрегают запретом. Геральт видел воочию доказательство этих слухов.
Уселись, в соответствии с действующими здесь протоколом, на два плетеных стула. Геральт огляделся. В самом дальнем углу комнаты, на большом шезлонге, две обнаженные девушки занимались друг другом. За ними наблюдал, кормя при этом собаку, маленький, невзрачный, сгорбившийся и ничем не примечательный человек в свободной, цветасто вышитой одежде и феске с хвостиком. Скормив собаке последний кусок омара, мужчина вытер руки и повернулся.
— Здравствуй, Лютик, — сказал он, сидя перед ними на чем-то удивительно напоминающем трон, правда, сплетенный из прутьев. — Мое почтение, господин Геральт из Ривии.
Преподобный Пирал Пратт считался, и не без оснований, главой организованной преступности всего региона, он был похож на торговца текстилем, ушедшего на покой. На пикнике отошедших от дел торговцев текстилем он бы не бросился в глаза, и никому не пришло бы в голову посчитать его чужаком. По крайней мере, издали. Наблюдение вблизи позволило заметить в Пирале Пратте кое-что, нехарактерное для торговца текстилем. Старый побледневший шрам на скуле, след удара ножом. Нехорошее зловещее выражение на тонких губах. Светлые, желтоватые глаза, неподвижные, как у питона.
Никто долго не прерывал молчания. Откуда-то из-за стены долетала музыка, слышался шум.
— Рад видеть и приветствовать вас обоих, — сказал наконец Пирал Пратт. В его голосе отчетливо проявилась старая и прочная любовь к дешевым и плохо очищенным крепким напиткам.
— Тебе я особенно рад, певец. — Преподобный улыбнулся Лютику. — Не виделись со времени свадьбы моей внучки, которую ты так украсил своим выступлением. И я как раз думал о тебе, потому что другая моя внучка что-то заторопилась замуж. Я верю, что по старой дружбе ты и на этот раз не откажешь. Ну как? Споешь на свадьбе? Не заставишь просить себя так же долго, как в прошлый раз? И не придется… убеждать?