— Нам действительно надо обсуждать, почему я раньше вел себя как кретин? Ты и сама не была Мисс Дружелюбие. Зачем ссориться из-за этого сейчас?
— Дело не в том, что ты раньше вел себя как кретин. Дело в том, что ты ведешь себя как кретин сейчас. Ты ударяешься в другую крайность. Вот почему нельзя спать с собственным боссом. Раньше ты был нормальным начальником — делал свое дело и не мешал мне делать мое. А теперь ты добренький наставник, зовущий меня «девочкой» в разговоре с человеком, перед которым я прикрывала твою задницу… Невероятно.
— Хлоя…
— Меня вполне устраивало, что иногда ты вел как законченный козел, Беннетт. Я привыкла к этому и этого ожидала. Так уж устроено между нами. Потому что за всем этим фырканьем и хлопаньем дверьми я всегда видела, что ты меня уважаешь. Но то, что ты говорил сегодня… это провело под всем этим какую-то черту.
Покачав головой, Хлоя отвернулась к окну.
— По-моему, ты реагируешь слишком остро.
— Возможно, — ответила она и, нагнувшись, принялась копаться в сумочке, разыскивая телефон. — Но я вкалывала как проклятая, чтобы добиться теперешнего своего положения. И ты просишь рискнуть всем этим?
— Мы можем совмещать наши отношения с работой. Всего-то несколько месяцев, Хлоя. Мы сможем работать вместе и быть вместе. А то, что происходит сейчас, это просто болезнь роста.
— Не уверена, — ответила она, моргнув и устремив взгляд куда-то мимо меня. — Я просто пытаюсь принять правильное решение, Беннетт. Прежде я ни разу в себе не сомневалась, даже когда считала, что ты сомневаешься. Но теперь, когда я стала думать, что ты наконец-то совершенно меня понял, ты вдруг начал относиться ко мне снисходительно… — Она подняла голову и с болью взглянула на меня. — Я не хочу начать сомневаться в себе сейчас. После всего, что я сделала.
Самолет подпрыгнул на посадочной полосе, но даже это встряхнуло меня меньше, чем то, что она сказала. Я вел деловые переговоры с главами крупнейших корпораций. Я сметал с пути менеджеров, пытавшихся раздавить меня. Я мог бесконечно спорить с этой женщиной и с каждым словом ощущать себя все больше мужчиной. Но в тот момент я не смог выговорить ни слова.
Сказать, что я провел следующую ночь без сна — значит, ничего не сказать. Я не смог даже прилечь. На каждой плоской поверхности мне виделся ее отпечаток, пусть она ни разу не была у меня дома. Одно то, что мы говорили об этом — а ведь я планировал привести ее сюда сразу же после возвращения, — заставил ее призрак прочно поселиться в пустых комнатах.
Я позвонил Хлое. Она не ответила. Конечно, это было в три утра, но я знал, что она тоже не спит. И от этого ее молчание угнетало меня только больше. Я был уверен, что она влипла так же глубоко, как и я. Но решила, что это неправильно.