Я подумала, что надо бы соврать и на этом свернуть неудобную тему. Вместо этого я сказала:
— Нет.
Он поднял руку и зарылся пальцами в волосы.
— Закройте дверь кабинета.
Я кивнула, странно огорченная тем, что он так быстро меня отпускает.
— Сейчас принесу заметки из юридического…
— Я имею в виду, закройте дверь и останьтесь.
Ох.
Ох.
Развернувшись, я молча прошла по ворсистому ковру. Дверь закрылась с резким стуком.
— Запри ее.
Щелкнул замок. Мистер Райан подошел ближе — настолько близко, что его теплое дыхание коснулось затылка.
— Позволь мне прикоснуться к тебе. Позволь мне сделать что-нибудь.
Он понял. Он знал, что может мне дать: облегчение, удовольствие, возможность отвлечься перед лицом надвигавшейся боли. Я не ответила, так как понимала — ему не нужен ответ. Ведь я уже закрыла и заперла дверь.
А затем я ощутила, как его мягкие губы прижимаются к моему плечу и скользят вверх по шее.
— Ты пахнешь… чудесно, — шепнул он, развязывая платье наверху, у шеи. — После этого я много часов пахну тобой.
Мистер Райан не добавил, хорошо это или плохо, а мне и не хотелось выяснять. Мне приятно было думать, что он пахнет мной и после моего ухода.
Опустив руки мне на бедра, Беннетт одним движением развернул меня лицом к себе и наклонился для поцелуя. На этот раз все было иначе. Его поцелуй оказался нежным, почти просительным. Нет, нерешительности в нем не было — он никогда не был нерешительным, — но сейчас в прикосновении его губ чувствовалось куда больше обожания, чем ярости проигранной битвы.
Он стянул с моих плеч платье. Ткань соскользнула на пол, а он шагнул назад ровно настолько, чтобы прохладный воздух кабинета смыл его тепло с моей кожи.
— Ты прекрасна.
Прежде чем я успела прочувствовать всю мягкость и новизну этих слов, он ухмыльнулся — и, быстро поцеловав меня, сорвал трусики.
Тут мы уже ступили на знакомую территорию.
Я потянулась к его брюкам, но он посторонился, покачав головой. Затем просунул руку мне между ног, нащупав нежную и влажную кожу. Его дыхание на моей щеке стало чаще, пальцы двигались одновременно осторожно и уверенно, а с губ слетали слова — грязные, но искренние. Он говорил мне, что я очень хороша и крайне испорчена. Что я чертова плутовка и что ему со мной очень хорошо.
Он сказал, как сильно хочет услышать мой финальный крик.
И когда я кончила, задыхаясь и вцепившись в его плечи, то могла думать лишь о том, что тоже хочу ласкать его. Хочу, чтобы он так же потерялся во мне. И это привело меня в ужас.
Он вытащил пальцы, задев по дороге особенно чувствительный сейчас клитор и вызвав у меня невольную дрожь.