Наконец у Максимова на лице мелькнул страх.
— Не беспокойтесь, — продолжал Сталин, — с ней все в порядке. Она считает, что мы работаем на правительство и проводим здесь официальное расследование. И только. Но я вас уверяю, что та процедура, которую мы проделали с вами, так же прекрасно действует и на женщин.
— Проклятая мафия!
— Мафия тут ни при чем. Все гораздо серьезнее, и вы, полагаю, это прекрасно понимаете.
— В любом случае вы меня убьете.
— Но я даю слово, если вы расскажете то, что я хочу знать, вашу жену никто пальцем не тронет.
Рыжеволосый русский задумался.
— Вы верите мне? — невозмутимо спросил Сталин.
Максимов ничего не сказал.
— Если вы будете и дальше молчать, пусть у вас не остается сомнений: я пошлю людей за вашей женой. Ее привяжут к соседнему стулу, и вы увидите, как она умрет от удушья. После чего, наверное, я подарю вам жизнь, чтобы вас до самой смерти мучили воспоминания.
Сталин говорил со спокойной решимостью, словно вел деловые переговоры. На Хейеса произвело впечатление, с какой легкостью этот красивый мужчина, одетый в джинсы от Армани и кашемировый свитер, сеял ужас.
— Николая Максимова давно нет в живых, — наконец сказал Максимов. — Его сын Василий живет в деревне, километрах в десяти к югу от города по шоссе. Я не знаю, зачем Лорд искал Николая. Василий приходится мне двоюродным дядей. Наша семья всегда держала кафе в городе, с указанием фамилии на вывеске. Так попросил нас Василий, и я выполнил его просьбу.
— Господин Максимов, я полагаю, вы лжете. Вы, случайно, не член «священного отряда»?
Максимов молчал. Судя по всему, существовали пределы его готовности сотрудничать.
— Нет. В этом вы ни за что не признаетесь. Вы принесли присягу царю.
— Спросите у Василия, — сверкнул глазами Максимов.
— Обязательно спрошу, — сказал Сталин и подал знак своим подручным.
Прищуренный снова залепил Максимову рот изолентой.
Русский задергался на стуле. От его попыток освободиться стул с грохотом рухнул на пол.
Через минуту страдания Максимова закончились.
— Настоящий мужчина, встал на защиту жены, — заметил Сталин, глядя на труп. — Таким можно только восхищаться.
— Вы сдержите слово? — поинтересовался Хейес.
Сталин бросил на него взгляд, проникнутый искренней обидой.
— Разумеется. За кого вы меня принимаете?