и огурчиков, тарелка с зеленью – петрушка, укроп, перья лука. Рядом лежала деревянная
дощечка с вяленой рыбой, порезанной на куски. Ржаной хлеб, банка из-под черной икры с
солью, перец.
Из-за угла появился Константин, несший небольшой котелок с ухой из… из
осетрины? Да, точно! Вон, кольца плавают, не ошибешься. Неплохо для начала.
Диетическое, можно сказать, питание! Ей-ей, курорт, да и только.
-Что смотришь? Наливай, давай! Не браконьерская севрюжка, не бойся…
Выращивает ее тут один знакомец, угостил. Впрочем, и в реке осетр есть… Как ни быть.
Ты, Афанасий, рыбак?
-Ага! Еще и охотник!
Мужики одобрительно переглянулись – наш человек!
-Наливай уху, не скромничай! Да рыбу, рыбу-то клади. Щас поедим, и начнем
готовиться к вечеру. Давай, ешь, ешь, ты у нас тут теперь основная рабочая сила будешь.
Практически лошадиная…
-Кх-м-м, Костя… А где же эта… холодненькая то бишь? Без водки это не уха
получается, это рыбный суп какой-то… - недоуменно оглядывая стол, вздел брови
Петрович. Не командир у меня, а просто золото!
-За тобой в баре-холодильнике стоит, а то ты не знаешь… Доставай уж.
Петрович вытащил из-за спины холодную бутылку водки, разом скрутил ей фуражку
и набулькал нам грамм по семьдесят.
-Не многовато будет? Вечером ведь опять придется… - скромно поинтересовался я,
делая лицо вожатого пионерского отряда.
-Ты знаешь, как справный хозяин проверяет работника? – отозвался, пряча глаза,
Петрович.
-Ну, да… вроде… Хороший работник за столом много ест? Так?
-И пьет, не пьянея… умеешь? – Константин поднял свой стакан и чокнулся со мной.
– Ну, давай! Твое здоровье!
Мы выпили, закусили помидоркой и бодро застучали ложками. Уха была
великолепная!
Так, под закуску и разговор, водка, не успев согреться, и ушла в неизвестном
направлении. Закурили. Мужики внимательно посмотрели на меня, молча переглянулись,
и Петрович начал новый круг.
-Ну, а теперь, Афанасий, давай поговорим…
Назвать это разговором я не могу. Сначала я спел сольную партию, изложив свою не
такую уж и длинную биографию. Потом мужики вспомнили молодость и устроили мне
перекрестный допрос.
Вспотев от жары, выпитой водки и интенсивной обработки, без применения рубяще-
колющего инвентаря, правда, я уже начал подумывать – а что? Может, ну его на хрен?
Может, пора уж сознаваться в работе на парагвайскую разведку? Но не пришлось,
поторопился я, однако.
Петрович закурил новую сигарету, вздохнул, как уставшая ломовая лошадь, и