— Фредерик Кейс, вы утверждаете перед лицом свидетелей, дававших здесь свои показания, что есть власть выше, чем власть Британской короны и Господа нашего?
Все притихли в ожидании ответа: барристеры в белых париках и черных одеяниях, галерка, набитая шумными зрителями. Дело касалось государственной измены и потому слушалось в Суде высшей инстанции, самом знаменитом и старейшем отделении Олд-Бейли в Лондоне.
Фредерик Кейс, стоя у скамьи подсудимых, сказал:
— Если милорд позволит…
— Отвечайте на вопрос. Это ваши слова?
— Да, милорд.
Крики удивления, ругань и бурное возмущение раздались с галерки. Судья постучал молотком. Сдвинув густые брови, он спросил:
— И чья же это власть? Дьявола?
— Не могу сказать, милорд.
Судья наклонился вперед.
— Вы христианин?
— Нет.
— Вы еврей?
Смех с галерки.
— Я не придерживаюсь какого-либо вероисповедания.
— Вы отрицаете все, что сегодня здесь было подтверждено свидетелями? То, что вы подстрекали к государственной измене и богохульничали?
Фредерик Кейс расправил плечи, гордо поднял голову и твердым голосом ответил:
— Мои слова были неправильно истолкованы.
— Вы отказываетесь от них?
— Нет.
— Свидетель показал, что вы употребляли слово «мы». Кто эти «мы»?
— Не могу сказать.
— То есть вы не хотите сказать?
Воцарилась тишина.
— Да.
Судья выпрямился и, надев головной убор из черной ткани поверх белого парика, бесстрастным тоном произнес:
— Безбожник, ставящий себя выше Господа и короля. Хочет ли заключенный что-нибудь сказать, до того как я оглашу приговор?
Раздался шепот:
— Я невиновен.
— Мистер Кейс, вы признаны виновным в государственной измене, за что выносится единственный приговор — смерть. Вас доставят в Ньюгейтскую тюрьму, где вы будете казнены через повешение. Я сомневаюсь, что вы как человек, признавший себя атеистом, можете получить отпущение грехов вашей бессмертной душе, тем не менее мой долг после объявления приговора — напутствовать вас этими последними словами: «Да смилостивится Господь над вашей душой».
— Это просто ужасно, — заявил Джереми Лэмб слуге, разглядывая в зеркало свой свежевыбритый подбородок, — когда мужчине приходится носить один и тот же галстук два дня подряд.
— Вы как никогда правы, сэр, — ответил слуга, всегда соглашавшийся со своим хозяином; даже если бы Лэмб сказал, что белое — это черное, Каммингс согласился бы с ним, потому что не хотел потерять работу.
Лэмб сделал шаг назад, чтобы рассмотреть свое отражение в зеркале: начищенные ботфорты, темные панталоны, синий мундир и жилет цвета буйволовой кожи. Джереми удовлетворенно кивнул. В возрасте тридцати шести лет Лэмб был беспокойным привередливым человеком, который мог часами подбирать себе одежду и обычно пользовался услугами трех парикмахеров: один подравнивал бачки, другой — челку, а третий — затылок. И только сегодняшним ужасным утром ему пришлось обойтись одним Каммингсом.