— Что?
— Орел.
— Не угадал! — Раздвинув пальцы, Моцкус нисколько не обрадовался.
— Ну и везет же вам, Викторас!
— Как утопленнику, — ответил Моцкус и вдруг подумал: «А что бы я стал делать, если бы этот поганец на самом деле подвернулся под руку? Наверно, ничего. Ну, пошумел бы, покричал, может быть, и по роже съездил, вот и все».
Директор немного отошел по отмели в сторону, прикрикнул на пса, чтобы тот не брызгался, а потом не выдержал и стал учить Моцкуса:
— Если рядом с подсадной сядут, то хоть поднятых не прозевай! Ты их — на подлете, тогда они прямо тебе под ноги падать будут!
— Знаю, — поморщился Моцкус и, подойдя к шалашу, осмотрел его оценивающим взглядом. — Надо было подальше от берега построить, да и колышек мог бы забить…
Недовольный, шел по отмели, пока вода не поднялась до верха голенищ, потом пригнул стебли камыша, один конец веревки привязал к ножке утки, а второй конец — к камышу. Вернулся к навесу и снова вспомнил об аварии: «Неужели этот мститель на самом деле?.. Невероятно! Скорее всего, Саулюс виноват. Гонял как сумасшедший, за машиной не следил… А Милюкас хочет помириться…»
Быстренько выкурил сигарету, вошел в шалаш, сел на пень, устроил упор для ружья, высунул стволы и стал ждать.
Уточка подергалась, попыталась клювом развязать веревку и наконец утихомирилась. Потом стала плескаться в воде, купаться, бить крыльями и звать подруг: «Кря-кря-кря!..»
Немного погодя она опять повторила призыв.
«Словно за деньги, — Моцкус нахмурился. Не нравился ему такой способ охоты. — Что-то отвратительное», — обругал себя и подумал, что и люди друг для друга довольно часто служат приманкой… Но не стреляются, выдумывают что-нибудь попротивнее.
Вдруг над его головой зашелестели крылья. Утки сделали большой круг и попадали в воду, но слишком близко от берега. Охваченный азартом, Моцкус хотел повернуться, но заставил себя сидеть спокойно.
«Лишь бы не выдать себя… — твердил. — Лишь бы они не почуяли».
Грохнул выстрел директора. Утки хотели было взлететь, но, посмотрев на подсадную, успокоились и подплыли под заросли молодой ольхи. Ждать не имело смысла, потому что еще несколько минут — и птицы скроются в дельте ручейка, заросшей густым аиром. Викторас внезапно выскочил из шалаша, повернулся и выстрелил по поднимающейся парочке из обоих стволов. Первая утка только по инерции скользнула по поверхности воды и тут же утихла, а вторая, успевшая подняться над ольхой, сначала пошла юзом, но тут же выровняла полет и скрылась из глаз.
«Слишком низко взял, — подбираясь по отмели к лежащей на воде утке, попрекал себя Моцкус. — Чуть повыше — и эта свалилась бы. Глупый замысел. Теперь возле этого навеса утки целую неделю не будут садиться», — он еще раз зарядил ружье и забрался в шалаш.