Уже опускались сумерки. Автострада была мрачная и пустынная. Привычным движением он нажал на рычаг и включил фары. Желтоватые лучи протянулись вперед и осветили ярко блестящее шоссе. На вобравшем в себя дневное тепло асфальте в предчувствии утренних заморозков грелись лягушки. Множество их уже было раздавлено колесами машин, но на их место в поисках убегающего от осени лета скакали все новые и новые пучеглазки. При свете фар они странно блестели, но еще более странными казались их продолговатые, приплюснутые к земле тени. Саулюс смотрел на них, смотрел и вдруг передернулся, представив, что мчится не по привычному, насыпанному человеческими руками шоссе, а по огромной спине какого-то живого, через всю землю протянувшегося существа. Он машинально притормозил, подрулил к обочине и остановился.
«Ну, чего вы все сюда? Чего вам здесь надо? — отбрасывал их в сторону носком туфли, в сердцах пинал к обочине и, понимая, что все это бесконечно глупо и смешно, снова бросился за руль. — Почему?.. Почему все настолько глупо и смешно? Почему так неразумно устроено? — Не мог успокоиться, нечто подобное, казалось, есть и в жизни людей, но, не умея конкретизировать свою мысль, он занервничал еще сильнее и, сам того не замечая, все увеличивал и увеличивал скорость. — Ничего не выйдет… — Он не мог забыть эту суровую, грубоватую, но по-своему прекрасную женщину. Еще ощущал прикосновение ее сильных рук, жар высокой груди и, вспомнив извивающегося вокруг нее пожелтевшего, словно китаец, мужичка, невольно вздохнул: — Ну и везет людям!»
— Какой же он осел! — выругался вслух.
Рядом с такой не чай курить — корень женьшеня сосать надо. Три раза в день. И зверобоем запивать. Интересно, что сказал бы Йонас, посмотрев на такую пару? Стал бы проповедовать или позволил бы помыкать собой, как этот убогий, которого она называет отцом, а он пресмыкается, будто последняя шестерка? Разозлившись, еще сильнее надавил на акселератор. Стрелка спидометра прыгнула к другому краю освещенной шкалы. Шины шелестели, свистели, словно обдираемые на точильном круге, а режущий уши звук то оставался где-то за спиной, то догонял, когда Саулюс нажимал на тормоз.
Проезжая через хорошо знакомый городок, Саулюс надавил на сигнал и не отпускал до тех пор, пока не пролетели мимо последние дома.
«Еще остановят, — подумал, — с такой скоростью еду. — Поэтому хотел заранее обмануть инспектора и чуть не слетел с насыпи на неожиданно вынырнувшем из темноты повороте. — Теперь ясно, почему этот артист усмехался, когда я собирался уезжать с Моцкусом», — он снова вспомнил красавчика Игнаса.