«А может, я не туда попал? — встревожился и тут же решил: — Все равно никуда больше не поеду, может, люди не откажут в теплом уголке». Подошел, включил радио, нашел приятную музыку, сбавил громкость, снова уселся и, удобно выпрямив ноющую ногу, стал оглядываться.
Под потолком всеми пятью лампочками сверкала модная люстра. Пол был выкрашен в зеленый цвет и накрыт изящными дорожками ручной работы. Накрахмаленные кружевные вязаные салфетки и дорожки покрывали мебель. На телевизоре стояли со вкусом подобранные кленовые листья и крупные гроздья рябины. Они выглядели настолько соблазнительно, что Саулюс не выдержал, поднялся, сорвал горсть ягод и, кинув их в рот, уставился на большую виньетку, стараясь отыскать среди нескольких десятков выпускниц медучилища и свою новую знакомую.
«Бируте Гавенайте, — нашел ее и обрадовался: — Значит, медсестра, не ведьма, — посмеялся над собой. — Глядя на нее, этого не скажешь. Только глаза, а чтоб тебя, какие у нее глаза!» — все еще не мог найти, с чем сравнить их, и, услышав какой-то стук в сенях, обрадовался. Но в комнату никто не вошел.
Забыв выключить радио, Саулюс вышел во двор и только теперь увидел, что в другом его конце журчит и сбегает к озеру ручеек, что у плотины, заслоненная густыми деревьями, стоит небольшая банька, а от нее уходит к искусственному водоему белый мостик.
«Вот живут, гады!» — подивился и не спеша направился к баньке. По пути взял со стола подсохший ломоть домашнего хлеба и откусил. Приятная кислинка обожгла нёбо и вызвала такой голод, что он вернулся и набил хлебом полный карман.
За оконцем баньки метались красноватые отблески, плавали клубы пара. Там кто-то ходил. Он хотел заглянуть вовнутрь и тут же выругал себя, свернул в сторону, приглядываясь, где бы поудобнее присесть, но в это время из баньки вышла Бируте. Посмотрев на нее, Саулюс покраснел, остановился и, удивленный ее красотой, несколько раз облизнул сохнущие губы.
Струящийся из окон дома свет вдруг озарил пар, поднимающийся над белым женским телом и распущенными волосами, и окружил женщину воздушным, чуть трепещущим ореолом. Бируте стояла глубоко дыша, потом перевела дух и неторопливо прошла по мостику к водоему. Спустилась по ступенькам в воду, поохала, побрызгалась, как лаума, и, сев на ступеньки, долго плескалась. Затем, выжимая волосы, вернулась назад. На сей раз ореола не было. Ее тело блестело, словно тщательно отполированный и окрашенный в розовый цвет мрамор.
Она исчезла за открывшейся дверью, а Саулюс все еще видел ее, выходящую из воды и сжимающую в горсти прядь мокрых волос.