Когда на учениях, из-за неисполнительности Бадыгина, батальон его очень проштрафился, командующий сердито бросил Гербову:
— Придется майору повременить с университетом… В конце концов, не юристов мы готовим…
Гербов, объяснив, как сложились у него отношения с Бадыгиным, честно оказал, что на такую запретную меру пойти ему по-человечески трудно. Генерал отнесся к признанию командира дивизии с пониманием.
И снова Гербов имел с Бадыгиным на этот раз довольно жесткий разговор.
— Слушай, Дмитрий, — говорил ему Гербов, — ты мне друг, но истина дороже.
Он объявил Бадыгину выговор в приказе, и, кажется, это было воспринято майором как должное.
…Генерал Горяев предоставил слово Гербову. Он начал с преждевременного выхода первого батальона на рубеж атаки, пагубности такого просчета. Говорил о спаде динамики наступления в его серединной стадии.
— Ведь общеизвестна истина: каждому темпу продвижения соответствует свой огонь…
Удивительно устроен человек: только что Ковалев винил себя за эти же грехи, думал, что в дальнейшем штабу полка следует детальнее проводить рекогносцировку местности, точнее разрабатывать маршруты выдвижения, взаимодействие.
А стоило Гербову заговорить о том же, как возникла невольная мысль: «Цену себе набиваешь, дорогой Семен».
Он посмотрел на Гербова сердито, и тот подумал: «Узнаю дружка. В пузырь полез».
Но тут же Ковалев с возмущением отшвырнул недостойную мысль. На месте Семена он выступил бы точно так же. Есть вещи, которыми не поступишься даже во имя дружбы. Именно во имя ее: «Хорош я… Заподозрить друга черт знает в чем, а себя обелить».
Генерал Барышев внимательно слушая, рисовал карандашом на белом листе, лежащем перед ним: зимняя фронтовая дорога, тянут орудие…
Почему сейчас припомнилась она Алексею Уваровичу?
После завершения сталинградских боев их дивизия двигалась на запад. И вот эта дорога. Трактор, тянувший орудие, остановился. Водитель начал что-то исправлять. А бойцы, подбежав к прицепу с дымящей железной печуркой, протянули к ней озябшие руки. И тогда Барышев услышал фразу, поразившую его. Усач украинец оказал молоденькому бойцу:
— Видмолотилы, идемо молотити на инший ток…
Прозвучало это просто, хозяйственно, очень по-крестьянски.
Вообще Алексей Уварович не однажды думал о повседневности, некрикливости истинного подвига на войне.
Связистка Аня Лемешева ползла исправлять обрыв провода. Раненая, истекая кровью, соединила зубами концы провода и не выпускала их, пока не подоспел санитар.
Раненый врач Гранин вытащил с поля боя рядового Гуриадзе, подорвавшегося на мине.